— А потом? — спросила Ева.

— Домашний арест. Будем держать их в изоляции, пока не закроем дело. Они должны носить опознавательные браслеты. Охрана — механическая — круглосуточно без выходных. Нам придется отдать это дело наверх, Джек.

— Да, сэр, придется, — согласился Уитни.

— Добудьте детали, — повторил Тиббл. — Мы их проверим, расставим все точки над i. Двадцать четыре часа максимум, и мы пасуем этот мяч, пока он не отскочил и не ударил нам в лицо.

— Я должна вернуться на работу, начну планировать, что и когда нам делать. — Рио взяла свой портфель. — Найдешь что-нибудь для меня, звони. Днем или ночью.

— Я покажу вам дорогу. — Рорк подошел к двери. Мира не двинулась с места.

— Мне нужно поговорить с лейтенантом. Наедине, если вы не против.

— Пибоди, пройти туда. Спроси, не нужно ли им в туалет, предложи еду, питье. Потом выведи одну из них и начинай работать. Мягкий подход.

Оставшись наедине с Мирой, Ева взяла большой кофейник, видимо, оставленный на столе Горком, и налила себе чашку.

— Я не собираюсь извиняться за свои слова, сказанные ранее, — начала Мира.

— Прекрасно. Я тоже не собираюсь извиняться. Если это все…

— Иногда вы кажетесь такой жестокой, что просто не верится. От вас как будто все отскакивает. Я знаю, что это не так, и все же… Если Уилфрид и его сын делали то, что они… она говорит, это преступление.

— Загляните через стекло. Видите их? Я думаю, они являют собой наглядное доказательство правдивости своих показаний.

— Я не слепая. — Голос Миры дрогнул, но тут же зазвучал с новой силой: — Он использовал детей. Не взрослых добровольцев, проинформированных о последствиях и идущих на это сознательно, а невинных, несовершеннолетних, раненых, умирающих. Каковы бы ни были его мотивы и цели, одно это достойно осуждения. Но, поймите, Ева, трудно осуждать человека, которого считаешь героем.

— Эту песню я уже слышала.

— Черт побери, проявите хоть каплю уважения!

— К кому? К нему? Не дождетесь. К вам? Хорошо, пожалуйста: я вас уважаю. Вот потому-то я так и злюсь на вас сейчас. Если у вас сохранились остатки уважения к нему, тогда…

— Нет. То, что он сделал, выходит за все рамки. Может быть, может быть, я могла бы простить то, с чего он начал. На это его толкнуло горе. Но он на этом не остановился. Он пошел дальше. Превратил это в постоянную практику. Он возомнил себя богом и начал играть жизнями. Он не только создавал их, он манипулировал ими. Ею и всеми остальными. Он вручил ее своему сыну как какой-то приз.

— Точно подмечено.

— Его внуки. — Мира сжала задрожавшие губы. — Он готов был использовать собственных внуков!

— И себя самого.

Мира тяжело вздохнула.

— Да. Я знала, что рано или поздно вы это поймете.

— Когда в руках у человека такая власть, что он может создавать жизнь, с какой стати ему склоняться перед смертностью? У него где-то хранится клеточный материал с приказом его активировать после своей кончины. А может, где-то уже трудится его более молодая версия?

— Если так, вы обязаны найти его. Остановить его.

— Она об этом уже подумала. — Ева кивнула в сторону стеклянной стены. — Она и Дина. Они опередили меня большим скачком. Ей хотелось бы выйти на суд. — Подойдя к стеклу, Ева внимательно изучила двух оставшихся в конференц-зале женщин. — Да, если дети в надежном месте и им ничто не грозит, она охотно пойдет на процесс и с радостью выложит все. В тюрьму сядет не моргнув глазом, лишь бы все вышло наружу. Она прекрасно знает, что не проведет в тюрьме ни дня, но она на это готова, если понадобится.

— Вы ею восхищаетесь.

— Даю ей десять баллов за отвагу. Люблю отважных. Он втиснул ее в шаблон, промывал ей мозги, но несмотря на это, она сломала шаблон. Она сломала его самого. — Ева знала, каково это — убить своего тюремщика. Своего отца. — Вам пора домой. Вам придется потратить на них время завтра, если мы хотим расставить все точки над «i», как хотел Тиббл. Сегодня уже поздно начинать.

— Хорошо. — Мира двинулась к двери, но на полпути остановилась. — В какой-то степени я имею право быть расстроенной, — сказала она. — Имею право на иррациональные выплески, как ранее сегодня, на оскорбленные чувства.

— А я имею право требовать от вас, чтобы вы были безупречной, потому что именно такой я вас вижу. Поэтому, когда вы ведете себя как обычный человек со своими слабостями и недостатками, как все мы, «простые смертные», это сбивает меня с толку.

— Все, что вы говорите, так несправедливо! И так трогательно. А знаете, на всем белом свете только Деннис и мои дети умеют доводить меня до белого каления так, как вы.

Ева сунула руки в карманы.

— Вроде бы это тоже должно звучать трогательно, но звучит как оплеуха.

Легкая улыбка осветила измученное лицо Миры.

— Это материнский фокус. Один из моих любимых. Спокойной ночи, Ева.

Ева стояла у стекла, глядя на двух женщин. Они без особого аппетита «клевали» жареного цыпленка с зеленым салатом, мелкими глоточками отпивали воду.

Они говорили мало и только о вещах совершенно невинных. Еда, погода, дом. Ева продолжала изучать их, но тут дверь открылась, и вошел Рорк.

— Можно ли приравнять разговор со своим клоном к разговору с самим собой? — спросила она.

— Один из многочисленных вопросов и саркастических замечаний, которые прозвучат, если все это когда-нибудь станет достоянием гласности. — Он подошел, встал у нее за спиной и положил руки ей на плечи. И безошибочно нашел место, где был сосредоточен самый болезненный узел нервного напряжения. — Расслабьтесь немного, лейтенант.

— Спать я не лягу. Дам им еще десять минут, а потом мы опять поменяем их местами.

— Насколько я понял, вы с Мирой помирились.

— Я не уверена, что мы помирились. Скорее перешли из состояния крайней озлобленности к обычному раздражению.

— Это уже прогресс. Вы с ней обсудили то, что сказала Рио? Она дала вам именно то, на что вы надеялись.

Ева вздохнула.

— Нет. Мне кажется, Мира была так раздражена, что до нее просто не дошло. — Она оглянулась через плечо, встретилась с ним взглядом. — Но ты-то ничего не упустил.

— Я на тебя не злюсь, что можно считать своего рода рекордом. Ты не хочешь их наказывать. Не хочешь, чтобы их обвинили и судили.

— Нет. Я не хочу, чтобы они были наказаны. Это не мне решать, но я бы этого не хотела. Посадить их в тюрьму было бы несправедливо. Они сидели в тюрьме всю свою жизнь. Этому надо положить конец.

Рорк наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Им есть куда бежать. У них уже подготовлено укрытие. Дина об этом позаботилась. Пожалуй, я могла бы его найти рано или поздно.