Люция отпустила руки Калиосто и пригладила волосы.

– Чего вы от нас хотите?

– Господин Калиосто, я могу сообщить, зачем вы пошли в дом Иртемьева, – сказал Ванзаров. – Как вы убедились, я умею видеть прошедшее… Но я бы хотел услышать от вас…

Гипнотизеру потребовалось набраться решимости. Люция ему помогла, шепнув: «Теперь можно».

– Иона Денисович был сильно взволнован, это правда, – начал он. – Причина довольно проста: его изобретение не работало так, как должно… Иногда результат был, но чаще прибор оказывался бесполезен…

– Аппарат не вызывал страха?

Калиосто согласно кивнул.

– Он не понимал, в чем дело, и просил меня, человека постороннего и владеющего некоторыми способностями, проверить на себе… Я согласился… Он просил прибыть через час, ему нужно было подготовиться… Я пришел в условленное время, но он не открыл. Окна в квартире были темные… Следовало понимать, что Иона Денисович передумал…

– Иртемьев описывал аппарат?

– Нет, никаких намеков…

– Когда выходили из номера, вы заметили мадам Иртемьеву?

– Она тоже живет в гостинице?

Уточнять Ванзаров не стал.

– Месье Калиосто и мадемуазель Люция, – сказал он слишком торжественно, – прошу оказать помощь сыскной полиции…

Маленькая женщина и маг молчали.

– Предлагаю сразиться с роком, – продолжил он. – Сражаться буду я, от вас требуется некоторое участие.

– Что вы от нас хотите? – спросила Люция.

– Месье Калиосто заслужил большой авторитет у спиритов. Этим надо воспользоваться…

– Для чего?

– Чтобы сегодня вечером все кончилось, – твердо сказал Ванзаров. – А тот, кому суждено погибнуть, остался жив… Разве попытка не стоит человеческой жизни?

– Мы согласны, – ответил Калиосто, будто опережая возражения Люции. – Что от нас требуется?

Ванзаров рассказал, ничего не скрывая.

Будет опасно. Но иного способа нет.

Судебный следователь слушал доклад и невольно вспомнил детство. Как-то давно, до гимназии, он проводил лето в имении бабушки. Ему разрешили пойти погулять с деревенскими мальчишками. Ребята зашли в лес и оказались около небольшого болота. Ряска и цветочки напоминали пушистый ковер. Маленькому Саше захотелось поваляться на мягком. Мальчишки отговаривали, он шагнул. Трясина засасывала. Саша быстро погружался и чуть не погиб. Его успели вытащить. Сейчас он снова испытал забытый детский страх.

Дело, казавшееся поначалу пустяком, возникшее из слухов, женского каприза и желания разгадать тайну, превратилось в болото, что затягивало неудержимо. Бурцов понимал, что тонет, но спасти его некому. Господин Ванзаров только помогал погружаться. Уже по самую шею дошло.

Новости были хуже некуда. Самоубийство Иртемьева только усложняло дело. Бурцов понимал это отчетливо.

– Рядом с телом нашли что-нибудь? – спросил он, подразумевая важную вещь.

– Саквояж исчез, – ответил Ванзаров.

– Там было… – Бурцов никак не мог произнести вслух, – …это?

– Возможно.

– Дворник мог взять?

– Мог, но не стал бы этого делать.

– Почему?

– Весь вчерашний день он не заглядывал на чердак.

– А что ему там вообще делать?

– Держит голубятню. Вчера пристав гонял дворников и околоточных в поисках господина Иртемьева… Аким…

– Кто?

– Дворник, – пояснил Ванзаров. – Только утром пришел покормить голубей. И наткнулся на тело.

– Это вам Аким честно сообщил? – с правильным недоверием спросил Бурцов.

– Рассыпанное зерно и брошенная плошка с водой… Аким увидел повешенного, испугался, выронил корм и плошку с водой. И побежал в участок… А нарочно придумать такие улики ему бы ума не хватило…

Вывод был не слишком твердым. Бурцов считал, что дворник все-таки мог польститься на дорогую вещь. Народ, он такой – вороватый… Но следующее известие заставило забыть про Акима и голубей. Следователь не мог поверить, что среди дня господин Хованский совершил прыжок с крыши на мостовую.

– Его столкнули?

– Дворник дал показания, что Хованский вбежал на чердак и сразу полез в слуховое окно. Он пытался удержать Хованского, но не смог поймать за пальто…

– Опять Аким? – спросил Бурцов скептически. – Не слишком ли часто ваш дворник оказывается в нужном месте?

– Вильчевский того же мнения… Аким сидит в участке под арестом.

– Правильно поступил пристав, – сказал Бурцов и не скрыл сомнений: – А у вас свое мнение на этот счет?

– Пусть денек посидит, – ответил Ванзаров.

– Считаете его невиновным?

– Александр Васильевич, я сам видел, как Хованский прыгнул с крыши… К великому сожалению… Аким пытался его поймать…

– Откуда видели?

– Из окна дома напротив… Был в квартире мадам Рейсторм.

Бурцов издал звук, как паровоз, которому предстоит тащить тяжелый состав.

– Чего же это он с крыши прыгать надумал?

Вынув из внутреннего кармана пиджака раскрытый конверт, Ванзаров положил на стол следователя.

– Отчасти причина в этом.

Бурцов развернул рукописный лист и быстро ознакомился.

– Это же духовная Иртемьева…

– Так точно…

– Как она оказалась у Хованского?

Ванзаров немного помедлил.

– Однозначного ответа пока нет…

– Не важно. – Бурцов махнул рукой. – Полагаю, это все подарки на сегодня?

– Почти, – сказал Ванзаров, давая ему возможность спрятать лист в конверт. – Господин Клокоцкий не может найти завещание Иртемьева. Пропало из закрытого сейфа. Не понимает, как это могло случиться.

Бурцову не надо было пояснять, что это означало.

– Но это чудовищно, – проговорил он. – Что скажет Адель Ионовна…

– Клокоцкий при ней открыл сейф. О пропаже ей известно.

Болото было бездонным. Бурцов захлебывался. Ничего хуже придумать нельзя: Иртемьев мертв, завтра третий день, когда можно оглашать завещание. Но завещания нет. Следовательно, по закону и духовной наследует мадам Иртемьева. Адель Ионовна окончательно теряет наследство матери. Чудовищно – иного слова не подобрать.

Бурцов помахал конвертом.

– Вот это попало в протокол осмотра тела?

– Осмотр был проведен мною, пристав составлял протокол позднее, – ответил Ванзаров.

Пододвинув подсвечник, следователь неторопливо зажег свечу. Когда язычок разгорелся, поднес край конверта. Бумага вспыхнула и разошлась бойко. Бурцов подержал на весу, пока огонь не пожрал большую часть, остаток бросил догорать в бронзовую плевательницу. Скрученный лепесток пепла растер пальцами. От духовной остался сизый дымок, да и тот растаял. Положение Адели Ионовны как наследницы не слишком улучшилось, но теперь появился крохотный шанс затяжного судебного процесса. Или мировое соглашение сторон.