– Сколько ты продержишься?

Вопрос застал меня врасплох.

– Немного. При условии, что у тебя под рукой нет автоматического АДР.

Страж непонимающе нахмурился.

– Это такой специальный аппарат для искусственной вентиляции легких, – пояснила я. – Наподобие кислородной маски.

– Ясно. А будь у меня такой аппарат, ты бы продержалась дольше?

– Теоретически – да. Точно не скажу – в лабиринте никогда не пробовала. Только в эфире.

– Зачем тебя заставляли этим заниматься?

Первым моим желанием было промолчать. Но в конечном счете рефаиту уже доподлинно известно про меня и Джекса.

– В Синдикате свои правила. За покровительство главарей мимов нужно платить.

Его аура стремительно менялась.

– Понятно. – Страж убрал защитные механизмы и распахнул ворота. – Готово.

Облокотившись на подушки, я зажмурилась, сделала глубокий вдох и шагнула к себе в лабиринт.

Маковое поле напоминало тусклую картинку. Под действием морфина краски поблекли, очертания расплылись. Я брела по цветам навстречу эфиру. Отодвинула последнюю преграду, чувствуя, как тело растворяется в воздухе, полностью преображаясь. В эфире очень сложно оставаться самим собой, это требует дополнительного напряжения. Вскоре место Пейдж Махоуни заняла крохотная сияющая точка, легкая и безликая.

Мне уже доводилось видеть лабиринт рефаита, но только снаружи. И даже отсюда он внушал страх. Словно мраморный монолит – огромный, непробиваемый, – вырастал он в эфире. Стоило мне приблизиться, как по черной поверхности пробежала легкая рябь. Механизмы защиты, накапливавшиеся долгие века, постепенно отключились. Сразу за стенами раскинулась абиссальная зона, знакомая мне по тренировкам. Правда, тогда достичь ее получалось лишь урывками. Сейчас вход был свободен. Я устремилась через мрак в самый центр сознания.

В лицо летел пепел, моя призрачная кожа покрылась мурашками. Я ступила на неизведанную территорию. В рассудке стража царила гробовая тишина. Обычно внешние кольца наполнены мечтами, воплощениями наших сожалений и страхов, однако здесь ничего. Пустота.

Страж ждал меня в солнечной зоне, хотя эпитет «солнечная» ей подходил мало. Скорее лунная. Выглядел он совсем иначе – бледный, весь в шрамах. Значит, именно таким себя и представляет. Интересно, какой он видит меня? В чужом лабиринте ты меняешься по образу и подобию хозяина.

Удалось разглядеть свои руки: все то же самое, не считая странного сияния. Моя новая призрачная форма. Неужели страж видит мой истинный лик? И какой он? Смиренный, безумный, наивный или жестокий?.. Не знаю, как рефаит представлял меня, и нипочем не узнаю. В лабиринте нет зеркал. Никогда мне не узреть Пейдж глазами этого существа.

Я ступила на песчаный пустырь. Ожидала всего, но только не такого.

– Добро пожаловать в мой лабиринт, – кивнул страж. – Извини, здесь пустовато. У меня нечасто бывают гости, – усмехнулся он, бесцельно шагая взад-вперед.

– Ничего! – При выдохах изо рта у меня вырывался пар. – Здесь совсем ничего нет.

Я ничуть не преувеличивала.

– Лабиринт – такое место, где мы чувствуем себя в наибольшей безопасности. Мне безопасней всего ни о чем не думать, – пояснил рефаит.

– Но у тебя пустота даже в темных закоулках памяти.

Он промолчал. Я немного побродила в тумане.

– Здесь абсолютно не на что смотреть. Получается, у тебя внутри пустота. Ни мыслей, ни совести, ни страха. У вас у всех так?

– Я не призрачный странник, Пейдж. Что творится в других лабиринтах, скрыто от моих глаз.

– Тогда кто ты?

– Тот, кто заставляет людей грезить воспоминаниями. Сплетаясь в единое целое, они рождают иллюзию. Эфир открывается мне через призму лабиринта и сонную траву.

– Онейромант! – Я не верила своим ушам. – Ты ловец снов.

Джекс считал, что такой тип существует. Онейроманты. Догадался несколько лет назад, уже после появления памфлета, но так и не нашел живого примера, подтверждающего его теорию. Ясновидец-онейромант перемещается по лабиринту, собирая воспоминания, чтобы затем воплотить их в то, что невидцы называют снами или грезами.

У меня перехватило дыхание.

– Ты внушал мне сны! Так вот откуда эти бесконечные воспоминания! Про странницу, встречу с Джексом и прочее. Из снов ты все и узнал. Да?

Рефаит и не думал смущаться.

– Все дело в третьей таблетке. Она содержит шалфей, вызывающий такие грезы. Шалфей и есть мой доступ в эфир, моя нума, проникшая тебе в кровь. Достаточно пары таблеток, и твои воспоминания как на ладони.

– Ты накачивал меня наркотой, – выдавила я, – чтобы проникнуть в мое сознание.

– Да. В точности как ты просматривала чужие лабиринты по приказу Джексона Холла.

– Не сравнивай! Я не сидела у огня и не смотрела воспоминания, точно… какой-нибудь фильм! – Я с отвращением отпрянула. – Эти воспоминания мои, и только мои. Кто дал тебе право?.. Неужели ты видел даже… даже мои чувства к… к…

– К Нику? Ты любила его.

– Заткнись! Ради всего святого, замолчи!

Страж повиновался.

Мой новый призрачный облик стремительно таял. Вдруг меня вынесло из лабиринта, словно былинку сквозняком. Очнувшись в собственном теле, я первым делом оттолкнула рефаита:

– Пошел вон!

Сердце бешено колотилось. Не могу видеть эту сволочь, а уж тем более находиться с нею рядом. Я попыталась встать, но система угрожающе натянулась.

– Прости, – раздался голос.

Мои щеки вспыхнули от гнева. Стоило на миллиметр, даже меньше, приоткрыть душу, как туда наплевали. Осквернили разом семь лет воспоминаний. Финна. Ника.

Страж не уходил. Наверное, ждал чего-то. Хотелось наорать на него, послать к черту, но язык не слушался.

Просто пусть рефаит оставит меня в покое!

Сообразив, что ничего не дождется, страж зашторил балдахин, заточив меня в темную клетку спальни.

Заснуть никак не удавалось. Из-за балдахина доносился скрип пера – страж писал что-то, сидя за столом.

Мои глаза были на мокром месте, нос опух, в горле застрял тугой комок. Впервые за долгие годы хотелось, чтобы все стало нормальным, как в детстве, до вторжения эфира в мою жизнь.

Но, глядя на полог, я понимала: нет никакого «нормально». И никогда не было. «Нормальный», «естественный» – это величайший из обманов, созданных нами. Людьми с крохотным умишком. Да и нет гарантий, что меня бы устроило быть нормальной.

Только когда страж включил проигрыватель, мои глаза начали слипаться. Жаль, что я слишком мало времени провела в лабиринте, но сам факт, что продержалась там без системы жизнеобеспечения, радовал несказанно. Меня уносило в объятия Морфея. Надтреснутые голоса с пластинки слились в один.