— Зачем мне рябина? И к реке лицом зачем? Если вы забыли, у меня аквафобия! — не унимался Королев, не забывая, впрочем, активно обмахивать себя принесенным Мишкой веником.

— Магические сигналы отгонять, — моментально разгадав замысел Игоря, подхватил эстафету Мишка. — Ветками машете, сигнал не проходит, вы живы.

— Руки ему заняли, чем бы еще рот заткнуть? — проворчал Витиш, обводя взглядом помещение музея. Увидев прикрепленную к стене полку с различными книгами, Игорь подошел поближе и восхищенно присвистнул. — Во! То, что надо! — Он взял с полки потрепанный томик Алевтины Красавиной и протянул его Королеву. — Чтобы окончательно мага с толку сбить, берите, милейший, книжку и читайте вслух, но только с чувством, с толком и с расстановкой, желательно, как можно более эмоционально. Пока читаете, маг не сможет на вас удар навести, и, соответственно, взорвать.

Королев ухватился за протянутую Игорем книжку, как за спасательный круг.

— А как долго читать? А я алексиафобией не заболею? — и, не дожидаясь ответа, распахнул томик где-то посередине. Развернувшись лицом к реке и непрестанно размахивая рябиновыми ветками, Королев начал читать придыхая и грассируя голосом:

— «Кларисса набросилась на юного милиционера, точно орел на свою жертву. Она прижала его к стене и приникла своими губами к его губам, давая выход бурлящей в ее чреслах страсти. Словно одержимая, она рвала на юноше одежду, алкая его молодого тела и жаждая поскорее напиться из источника его вожделений…»

Витиш облегченно вздохнул и вышел на улицу.

— Игорь! Поясните-ка мне, что за чушь вы тут несли? — Баюнов остановил Игоря на выходе из музея. — Река, рябина, книжка эта несуразная… Это ведь никак магической атаке помешать не сможет?

— Да знаю я, — отмахнулся Игорь, ехидно улыбаясь. — А чего? Нам шума меньше, а ему даже приятно. Наверное. Просто мы на какое-то время избавлены от стонов и воплей этого гения, да и дроу развлекутся, а может, и чего нового для себя узнают… Да, Миша! Тебе же вроде бы опусы госпожи Красавиной нравятся?

— Ну, я бы не сказал, что я от ее книг в полном восторге, — краснея и смущаясь, пробормотал Мишка. — Но отдельные моменты очень даже ничего… С познавательной точки зрения…

— А хочешь, я тебе жуткий секрет открою? — продолжал улыбаться Игорь. — Хочешь, скажу, кто такая эта Алевтина Красавина?

— И кто же?

— Тут такая история получилась. Захожу я на днях в хоромы нашей Регинлейв, а ее там нет. Ну не буду же я в ожидании Гримсдоттировны столбом посреди кабинета стоять? Вот я за ее стол и примостился. На столе — монитор. На мониторе текст какой-то мелькает, что-то вроде: «Юный лейтенант, томимый жаром чувств и желаний, с восхищением посмотрел на прекрасную незнакомку…», а чуть ниже приписка такого вот содержания: «Регинлейв! Ты когда свой отрывок закончишь?! Я закончила, Гейрхильд еще вчера свой кусок текста выложила, одна ты не торопишься! Или тебе жизненного опыта не хватает? Наш общий псевдоним — Алевтина Красавина — становится брендом, и издателю не терпится получить новую книгу. И не надо отговариваться тем, что ты работаешь и что тебе некогда. Твоя любящая сестра — Храфнхильд».

— Так это что, наши бравые бородатые сестренки эти книжки пишут?! — Мишка восхищенно хлопнул себя ладонью по бедру. — Ни за что бы ни подумал…

— Молодые люди! Давайте отложим на потом обмен новостями из мира высокой литературы! — резкий окрик Баюнова прервал приступ нечаянного веселья. — В первую очередь о работе нужно думать. С учетом того, что мы этого творца кошмаров на время минералами прикрыли, а встреча с поклонниками у Королева должна начаться через час в турбинном зале, часа три в запасе мы имеем, и нужно потратить их с пользой. Петрович вон уже пытается высчитать, из какой точки маг этот команду на подрыв отдать может. И главного инженера местного мы ему в помощь пригласили. Вот он, кстати, идет.

Мишка обернулся в направлении, указанном Баюновым и от удивления слегка приоткрыл рот. К ним стремительно, но в то же время плавно, с неподражаемой грацией балетного танцора приближался двухметровый мужчина, без особых усилий несший в густо поросших шерстью руках странного вида внушительный агрегат, очень тяжелый даже на вид. Завидев друзей, стоявших напротив музея, мужчина приподнял агрегат и приветственно помахал им над головой, так же легко, как девушка машет батистовым платком. Приближавшаяся к Мишке фигура всем своим видом вызывала трепет и уважение. Однако, добродушного вида круглое лицо смягчало первое впечатление. Мужчина был облачен в серый рабочий комбинезон, распахнутый на груди. Из-под комбинезона топорщилась густая шерсть. На комбинезоне, под левым нагрудным клапаном серебряными нитями был вышит улыбающийся череп. Как бы подражая вышитому на комбинезоне рисунку, голова мужчины была лишена обильной растительности, столь присущей всем представителям племени йети, и на ней присутствовал только очень коротко подстриженный ежик темных волос.

— Это из-за этой картинки его Черепом прозвали? — Мишка повернулся к Поспелову.

— Нет. Потому что с ним как с трансформатором. Не влезай — убьет.

— И после этого вы назвали его добрейшим существом? — прошептал Мишка, вновь обращаясь к начальнику службы безопасности ГЭС.

— Кого же еще? Конечно его. Добрее Черепа здесь никого нет, — в тон Мишке еле слышно ответил Поспелов. — Чтобы совсем понятно было, я вам одну историю расскажу. Тут на днях, один из рабочих, гоблин, ремонтные работы выполнял, но перестарался малость и ломом два кабеля пробил, да так, что лом к тем кабелям намертво припаялся. Был бы там человек, сгорел бы на фиг. А этому зеленому хоть бы хны. Подходит, значит, наш гобл к Черепу и просит у того лом из кабелей вынуть, а сам еще и дорожку показывает. Череп подошел, посмотрел. А там уже старший смены в припадке об землю бьется. Поглядел Череп на все это безобразие, ничего не сказал. Старшего в чувство привел и в медсанчасть отправил. Потом абсолютно спокойно лом из земли вынул, завязал тот лом, как галстук, на шее у гоблина и отпустил его с миром… А вы еще в доброте его сомневаетесь. Был бы там я, то гоблина того с плотины, как пить дать, скинул и, где приземляться не объяснил, а если не с плотины, то уж в сортир-то точно. А Череп даже слова обидного никому не сказал.

К этому моменту йети подошел к ним практически вплотную, с грохотом опустил свой агрегат на землю и сложил ладони лодочкой возле груди:

— Великое небо ниспослало мне огромное счастье и праздник солнцем озарил мою душу, подарив мне возможность лицезреть вас, о, несравненные смарагды души моей! Только поведайте, чем я, ничтожный визирь электричества, могу помочь вам, о луноликие блюстители порядка и добродетели, чьи слова слаще шербета, а мысли и стремления велики, как Тибетские горы! Пока что, позвольте имя свое вам назвать: Аббас Джалал Олог-хай, именем сим благозвучным родители меня нарекли, — и тут же, сбившись с высокого слога, добавил. — Ну, или Игорем Николаевичем, если вам так будет угодно…

— А чего это он так странно выражается? — шепотом спросил Мишка.