Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он купил карточку для автомата, набрал Танин номер.
– Алло, Таня? Это я, Алексей.
– Алексей?… Ты откуда?
– Я здесь, в Москве. Кажется, это «Калужская»… Мне ночевать негде, можно у вас?
– Как в Москве? Ты же писал, что болеешь! Ну конечно, можно. Хочешь, я тебя встречу? От «Калужской» до меня – всего три остановки! Когда ты приедешь?
– Сейчас, подожди.
Алексей выглянул из будки и подозвал моложавого:
– Мы долго поминать будем?
– Да нет, чего там! Полчасика. Стемнеет скоро.
– Через час приеду, – сказал в трубку.
– Тогда стой у первого вагона на «Академической». Понял? Повтори.
– У первого вагона на «Академической».
– Невеста? – спросил моложавый.
– Невеста? Нет, друг.
– Ну уж и друг – с женским именем!
– Да – друг.
– Ладно, пойдем, поздно. Меня Виталиком звать, а тебя?
– Алексеем.
Через пять минут они уже были в парке, моложавый шагал весело, с прибаутками, он был возбужден, радовался чему-то. Уже почти стемнело, тропинки едва различимы, но моложавый вел уверенно.
– Я слышал, в этом парке убийца, – сказал Алексей. Он шел чуть сзади, едва поспевая за спутником.
– Ха! Наговорят тоже! Убийца! Да я тут с детства живу – ну, пару раз грабили кого-то, к девкам приставали, а чтобы убивать – упаси господь – не было такого. Да и как тут убьешь – народу видимо-невидимо. А вечером кто в темноту потащится, а? Кто по доброй воле сюда ночью пойдет? С собакой только погулять. Я с собакой гулял. А вот и пришли мы с тобой, Алексей. Вот тут я ее и прикопал, любезную. Видишь?
Ничего видно не было, грязь и грязь, твердая, мерзлая уже. Виталик остановился возле забетонированного колодца, достал водку, расстелил на крышке полиэтиленовый пакет, поставил бутылку, пару банок коки, пластиковые стаканчики, положил нарезанную колбасу, хлеб.
– Готово! – он скрутил с бутылки крышку и слегка окропил землю за собой – могилку. – Сявкой ее звал, такая была смешная, даже лаять не умела – сявкала!
Но умница, умница! Ну, чтоб земля тебе и пухом, Сявочка моя, и прахом вышла! Незабвенная!
Алексей хлебнул водки и мигом и согрелся, и опьянел.
– Хм! Убийца! Да если и убийца – чего ж тут такого? Убийцы – они как санитары. Вот волков называют санитарами леса, а у человечества – какие санитары? Ты садись, Алексей, вот на фанерку садись, чтобы жопу не застудить, – Виталик достал из-за крышки колодца лист фанеры, услужливо положил, усадил гостя. Сам же продолжал уютно журчать:
– Прежде войны заместо санитаров были – как расплодится народу излишек, тут и война, чтобы его это… поубавить. А теперь? Теперь вон всякие конвенции изображают! И мину противопехотную не поставь, и атомную бомбу не сделай, если прежде не успел. Куда мир катится!
Алексей слушал, вполоборота сидя к своему собутыльнику. Ему было тепло и приятно.
– Ну что, еще по одной? – спросил Виталик. – Между первой и второй промежуток небольшой! Ха-ха-ха!
Он разлил еще водки по стаканам, снова окропил грязь под ногами. Алексей глотнул. Здесь, в темном парке, ему вдруг понравилось это новое состояние – даже голова не заболела: тупо было и тепло. Двигаться не хотелось, не хотелось тащиться к метро, ехать к Тане, ничего не хотелось. Будь он повнимательнее, он бы заметил, что его компаньон водку не пьет, выливает на землю и все поглядывает по сторонам, словно ждет чего-то. Но Алексей не видел.
– А убийцы – это хорошо, я считаю. Каждый человек – убийца в душе. Каждый! А коль и не убийца, то жертва. Равновесие должно быть, равновесие, Алексей. А? Как ты считаешь?
– Да-да, – машинально соглашался Алексей. Он почти готов был рассказать своему новому знакомцу про свои недавние подвиги, про Харона Хароновича, про взорванного олигарха, про мечты, про революцию. Но не рассказал – лень было.
– Вот когда в мире всего будет поровну – не будет слабых и больных, а будут одни сильные. А чуть кто слабину даст – его чик! по горлу и гуляй, Вася! Верно говорю? А?
– Да-да, верно, – соглашался Алексей. – Я тоже об этом думал.
– Больше скажу, – не уставал заливаться Виталик. – Убийца должен испытать кайф от убийства. Просто кайф, как плотник от новой избы, как столяр от нового комода, как сапожник от новых сапожек… А? Это ж работа, любимая работа.
– Ну да, – согласно кивнул Алексей.
– Я убиваю не больно, – сказал Виталик тихо. – Ничего не почувствуешь.
– Совсем? – спросил Алексей.
– Совсем, – кивнул тот. – Никто не кричал. Почти. Один кричал, это я промахнулся слегка. Вскользячку прошло… Как побежит, как закричит! На всю прямо Битцу. Пришлось на ходу добивать. А что? – тоже прикольно.
– Ты чем бьешь? – спросил Алексей, слегка повернувшись к собутыльнику. Впрочем, лица того почти не было видно, только глаза блестят в темноте.
– Молотком. Хороший молоток, смотри.
Виталик достал из-за пазухи молоток – хороший, литой, шведский, с желтой рукояткой.
– Видишь? Тюк – и все. Ха-ха-ха! У меня такое настроение хорошее после этого – пару дней праздник. Чем не профессия?!
Виталик болтал, размахивая молотком, жестикулировал. А Алексей снова стал замерзать – действие водки прошло, стало даже холоднее, чем прежде. Он поднялся:
– Мне пора, ждут. Мне в метро…
– Постой, постой, а на посошок? – чуть волнуясь, предложил Виталик.
– Нет. Не хочу больше водки, плохо от нее. Виталик растерянно оглядел датского гостя, постукивая молотком по ладони.
– Ты чего-то не понял, Алексей, ты чего-то не понял… – зашептал он.
– Чего я не понял? – недоуменно спросил тот.
– Я тебя сейчас убивать буду.
– Убивать? Шутишь!
– Ха. Шучу! Как же!
Что-то в его голосе сказало Алексею, что не шутит он. Но как быть? Повернуться, уйти? – сзади ударит. Кричать? Просто так, ни с того ни с сего?
– Шутишь… – ухмыльнулся Алексей, но бочком отодвинулся от собутыльника.
– Ну да, ну да, шучу! Шучу, Алешка! Ха-ха-ха!
Виталик слегка присел на одну ногу, потом вдруг выпрямился, резко, вознес молоток над головой и изо всех сил опустил его на голову Алексея. Тот среагировал, успел выставить машинально локоть, но удар был настолько силен, что пробил защиту, и шведская сталь с хрустом врезалась в переносицу. Горячая струя брызнула в мозг, дробясь в нем бесчисленными звездами. Еще удар, хруст, еще, еще.
Виталик добил не издавшую ни звука жертву, вытер молоток о ее куртку. Аккуратно переставил бутылку и закуски на бетонную опалубку люка, легко сдвинул чугунную крышку, перевернул труп лицом в грязь, взял сзади под руки, подтащил к люку, перевалил через край, ногой подтолкнул вниз. Еле слышный всплеск – тишина. Водрузил крышку обратно, отломил с куста веточку, вставил в щель около цифры четыре.