Она дотащила меня до авто, запихнула и побыстрее вывела машину на трассу и погнала на полной скорости.

— Хорошо, — сказал я с облегчением. — Какой же трансгуманист не любит быстрой езды...

Она быстро зыркнула в мою сторону.

— Отходишь?.. Ты в самом деле интеллигент, что ли?.. Никогда бы не подумала, что ты такой... впечат­лительный. Вроде чурбан чурбаном, на твоей голове только дрова колоть...

— Сам не ожидал, — буркнул я. — Наверное, просто давно не слышал хороших песен. Отвык. На сцене толь­ко всякое говно с голыми девками... Куда ни сунься, везде говно во славу демократии. А тут резануло.

Она буркнула:

— Я уже сообщила кому следует. Сейчас их повяжут и отвезут куда нужно. Там узнают, кто все это устроил. И зачем.

Я вздохнул.

— А если без всякой цели?

— Всегда есть цель, — отрезала она.

—Но могут быть и хорошие цели, — предположил я. — Не обязательно же низвержение режима!.. Тем бо­лее что он не только от Лиссабона до Владивостока, но и вообще... Это же песня.

—Песни опаснее танков, — сказала она твердо. — Я видела падение Мадрида... Его брали с песней! Ду­маю, без нее бы город не захватили. Натовцы обороня­ли изо всех сил, три дивизии полегло... Знаешь, вооду­шевление даже трансгуманиста может толкнуть на подвиг. А кому нужны подвиги в благополучном обще­стве? Подвиги опасны.

Я вздохнул.

— Ты права. Давай вернемся и пройдем еще разок около того здания... Когда-то подрабатывал электри­ком, кое-что помню... Так что могу попробовать разо­браться в той системе. Если хорошо попросишь.

Ее глаза сузились.

—Ты о чем?

—Помогу тебе войти, — сообщил я любезно. — Тай­ком, как ты любишь.

Она отшатнулась.

—Без ордера?

—Потом притопаешь с ордером, — сказал я. — Утром.

—Я никуда не хожу тайком, — заявила она гордо. — Полиция вообще не ходит тайком!

—Ну да, — согласился я, — она врывается, выбивая ногой двери. И стреляя во все, что движется. А если не движется, то дважды. На всякий случай. В общем, по­думай, ты же не только женщина, которым думать не­обязательно, но и полицейский, а это самец!.. Нет же такого слова, как полицейская?.. Ну вот, когда ты в форме, то самец, так что действуй по самцовости.

Она смерила меня злым взглядом.

—Это значит — по-дурацки?

—Точно, — согласился я. — Разве не дураки пра­вят миром?.. И все делается для дураков, это не се­крет. Даже Вселенная, говорят, устроена по-дурацки. Еще Альфонс Мудрый заметил и сказал, что если бы Господь, создавая мир, спросил у него совета, он бы подсказал, как сделать мир лучше.

Она покачала головой.

—Ты не сумеешь отключить всю сигнализацию.

—А если сумею?

—Не сумеешь!

—Тогда в чем дело? — спросил я бодро. — Ты уви­дишь мой позор, а это тебе как салом по... бедрам. К тому же сможешь меня арестовать за незаконное проникновение еще до прибытия полиции. Или по­смотреть со стороны, как меня схватят и упекут. Как ты можешь отказаться от такого щастя?

Она подумала, морща лобик, посмотрела на меня испытующе.

—Это соблазн, — проговорила она, — отказаться трудно. Ладно, сегодня ночью?

—Да, — ответил я. — А вернемся ко мне, я тебя по­тренирую на кухне. Ужин должен быть таким, чтобы и в камере вспоминал! Ты сама в этом по своей злобности заинтересована, не так ли?

Через ворота поселка проехали уже молча, она что-то напряженно обдумывает, я так старательно соби­рал информацию, что мозг накалился, будто на горя­чей сковородке.

Когда приехали, я сел за комп, она отправилась про­граммировать плиту на ужин, у меня же на кухне и в доме все не так и ужасно, сосредоточенно сопит и хму­рит брови, настолько собранная, хотя это очень не по-женски на кухне думать о чем-то, кроме кухни.

Это мы, хоть и не признаемся, но даже в постели можем думать, как заменить с утра аккумуляторную ба­тарею в старенькой «Тесле», а женщины есть женщи­ны — существа прямые, отвлекаться не умеют, если сосредоточены, то сосредоточены...

—Знаешь, — сказала она вдруг, — нужно их преду­предить об опасности этого препарата.

—Кого?

—Тех, кто приобретает.

—Думаешь, не знают? — спросил я. — Они пошли на риск по своей воле. Или, как говорят в полиции, до­бровольно.

—Все равно, — заявила она. — Они предполагали, что опасность тоже может быть, а вот мы это уже точно знаем.

—Еще нет, — сказал я и, наткнувшись на ее серди­тый взгляд, пояснил: — Может быть, организм перебо­рет, такое бывает. И тогда в самом деле обновление и омолаживание организма без всяких проблем!

Она покачала головой.

—Это противозаконно. Надо сказать...

—И спугнуть главную дичь? — спросил я. — Сперва арестуй, потом обнародуй уже для всех. Кто потребляет, кто купил, но еще не успел... Знаешь, а вот клиентов они находят старым проверенным способом.

-Как?

— По Инету, — пояснил я. — Хочешь, покажу? Есть сайт, где рассказывают о чудо-препарате, который дает молодость, рассказывают, как это действует. Потом в конце скромно сообщают, что по нашему законодатель­ству он поступит в продажу, когда пройдет все клини­ческие испытания. Она кивнула.

—Кажется, начинаю догадываться.

—Вот-вот. Все заинтересованные в своем здоровье сразу горько вздыхают: мыши живут два года, на них опыты поставить легко, если мышь проживет четыре года, то и человек проживет двести лет... но проклятые бюрократы тормозят науку и прогресс в медицине, об­рекая миллионы людей на смерть... Это, конечно, не так, но простому человеку не вдолбишь. Чем человек ограниченнее, тем увереннее в своей правоте. Ты вот сложная, сразу врубилась... Или не сразу?

—Хрюкай дальше, — велела она.

—Любому понятно, — сказал я со скукой в голосе, — что ждать придется много лет... Но в конце сообщения о чудо-препарате есть приписка, что клиника пригла­шает для тестирования добровольцев.

Она кивнула.

—И этим добровольцам впаривают...

—Точно, — сказал я. — Я же говорил, ты — сложная натура. Стоило семь раз повторить, сразу поняла. При­бывшим по адресу говорят, что набор добровольцев уже закончен, но...

—...могут негласно продать упаковку, — подхватила она, — чтобы расширить рамки эксперимента. В инте­ресах науки, разумеется. Но рассказывать об этом не следует, а то начнутся бюрократические проверки, при­дирки, исследования замедлятся, препарат останется таким же дорогим и на следующий год...

—Хорошо, — согласился я. — Вот видишь, и ты не только стрелять умеешь.