Когда война кончилась, возрождение мирной жизни ставило едва ли менее тяжкие проблемы. На демобилизацию всех фронтовиков потребовалось несколько лет. Те, кто возвращался из эвакуации в области, побывавшие в оккупации, частенько находили на месте своих домов развалины и пепелища, а приезжавшие в крупные города, например в Москву, обнаруживали, что в их квартирах живут другие люди, не желающие оттуда выселяться, а вещи пропали, украдены или уничтожены. Колхоз, откуда уходили на фронт многие мужчины, далеко не у всех вызывал желание вернуться туда. Миллионы мужчин погибли на войне; женщин в пропорциональном отношении умерло меньше. В возрастной группе от 20 до 40 лет по окончании войны на двух мужчин приходилось более трех женщин, среди тех, кому в 1945 г. было сорок и более лет, на одного мужчину — более двух женщин. Иными словами, мужья снова стали дефицитным товаром, и обострившаяся конкуренция поставила жен в довольно тяжелое положение. Из множества историй об обманутых надеждах женщин, к которым по тем или иным причинам не вернулись мужья, особенно горек рассказ одной женщины из Омска: супруг прислал ей весточку, что демобилизовался в Риге, но так к ней и не доехал, пропав где-то по дороге домой (то ли с ним что-то случилось, то ли нашел другую).

Литература послевоенного периода дает много примеров того, как мучительно приходилось воссоединившимся супругам заново «притираться» друг к другу[209]. Естественно, в подобных ситуациях многие подумывали о разводе, как во всех воевавших странах, однако в Советском Союзе это оказалось не таким легким делом. Развод, легко доступный до 1936 г., законом 1936 г. был несколько затруднен. Еще труднее стало получить его благодаря закону военного времени от 8 июля 1944 г,, который в соответствии с заявленной целью «укрепления советской семьи и брака» впервые после революции потребовал рассматривать дела о разводе в суде и повысил плату за него до 500-2 000 руб. (от 100-200 руб. по закону 1936 г.). Судей инструктировали не удовлетворять «безответственные» заявления о разводе и пытаться по возможности добиться примирения сторон. Ужесточенная процедура развода приобрела еще более устрашающий характер вследствие того, что прокуроры, которые в народном сознании ассоциировались с уголовными (и политическими), а не гражданскими делами, теперь должны были принимать участие в бракоразводных процессах при наличии у сторон имущественных споров и маленьких детей, допрашивая обоих супругов и их свидетелей (неясно, правда, насколько это действительно осуществлялось на практике).[210]

Новый закон оказал поразительное влияние на число разводов. В Москве перед войной ежегодно разводились 10-12 тысяч пар. Во время войны это количество сократилось до 4 тысяч в год в 1943 и 1944 гг., а в 1945 г., после введения в действие нового закона, стремительно упало до 679 (менее 6% от цифры 1940 г.). В 1947-1948 гг. ежегодно совершалось от 4 до 5 тысяч разводов, в 1949-1950 гг. — до 7-8 тысяч, но только в 1960-е гг. их число сравнялось с показателями за 1940 г. По всему Советскому Союзу количество разводов снизилось от 198 400 в 1940 г. до 6 600 (около 3%) в 1945 г. и к 1948 г. возросло до 41 000.[211]

Судя по материалам латвийского партийного архива, после войны в большинстве случаев подавали на развод мужчины (часто потому, что нашли другую партнершу), сопротивлялись разводу, как правило, женщины. Это впечатление подтверждается тендерной классификацией заявителей, ходатайствующих о разводе, в делах, которые рассматривались коллегией Верховного суда СССР по гражданским делам в 1947 г.: из 103 заявителей, чью половую принадлежность оказалось возможным установить, 89 чел. (86%) — мужчины.[212] Нельзя сказать, что женщины реже прибегали к юридическим мерам, поскольку суды были завалены их заявлениями о взыскании алиментов на детей. Проблема неуплаты алиментов в случаях раздельного проживания и развода всегда существовала в Советском Союзе, но теперь она обострилась: как отмечал Генеральный прокурор СССР, число направленных в прокуратуру жалоб по поводу неуплаты алиментов в 1946-1947 гг. резко возросло, а их удовлетворение затруднялось тем обстоятельством, что многие неплательщики попросту исчезли, воспользовавшись послевоенной неразберихой.[213]

Одна из особенностей закона 1944 г. заключалась в том, что, требуя от лица, добивающегося развода, серьезных обоснований своей просьбы, чтобы суд мог ее удовлетворить, он не пояснял, какие именно основания считаются достаточно вескими[214]. В подавляющем большинстве случаев, когда на развод подавал мужчина, настоящей причиной, по-видимому, служило желание жениться на другой женщине (с которой заявитель чаще всего уже сожительствовал и имел ребенка). Но иногда заявители ссылались на разнузданное поведение жены (которая, к примеру, «оскорбляла и угрожала застрелить» мужа) или ее неверность.[215] Бывало, муж утверждал, что отдалился от жены из-за ее культурной отсталости. «Я квалифицированный инженер.