– Как вы видите, здесь два личных счета Святослава, – заявила Лена и уточнила: – Они оба мои?

– Да, – ответил Туманов и добавил про себя: «Пока – да. А там видно будет, наследница».

Валентин Петрович задумчиво посмотрел в окно и велел Лене:

– Сделай-ка копию, мать. Всех счетов и указаний.

Девушка принесла листок бумаги и ручку и аккуратно переписала все номера и указания Святослава, потом протянула оригинал Валентину Петровичу.

– Передайте привет Прокофию Васильевичу с моими пожеланиями доброго здравия и процветания его фирм и фирмочек, – сказала она.

Лена помолчала немного, потом добавила:

– Если посчитаете нужным, конечно.

– Не твоего это ума дело, – заметил Туманов.

– Все бабы – дуры, вы хотите сказать? – улыбнулась Лена.

– Больно ты веселая сегодня.

Лена с удивлением посмотрела на Валентина Петровича.

– Шеф, а чего мне не веселиться, интересно? Узнаю, что мне наследство оставлено. Будущее Вовчика обеспечено. Уж, наверное, там не тысяча баксов лежит, а несколько поболее. Спросите, почему по Славику не рыдаю? Так не рыдается как-то. Вот такая я бесчувственная. По тете Люсе рыдала. И еще не раз, наверное, поплачу. И виноватой себя чувствовать буду, хотя винить-то надо даже не Прокофия Васильевича, а опять же дорогого Славика. Ладно, о мертвых или хорошо, или никак. Поэтому молчу.

– Налей-ка мне коньяку, – попросил Туманов. – Ну и вечерок выдался.

Лена сходила в комнату, вернулась с бутылкой и наполнила две рюмки.

– Давай за твое наследство, что ли, – предложил Туманов. – Вот подумай сама, как у тебя жизнь сложилась. В детстве нуждалась, платья из маминых и бабушкиных перешивала, а теперь валютный вклад имеешь в западном банке.

Лена пожала плечами, чокнулась с Тумановым и осушила рюмку. Валентин Петрович тут же снова разлил.

– Напиться мне хочется, Лена, – признался он. – Так чего-то отвратно после разговора с Прокофием…

– Скажи просто, шеф, что деньги отдавать жалко. Я это прекрасно понимаю. Мне тоже жалко. Очень даже. Ну вам бы еще ладно. Хотя, откровенно признаюсь, и вам бы жалко стало. А Прокофию Васильевичу – тем более. Но давайте считать, что это плата за наше спокойствие. За то, чтобы больше не было смертей. За то, чтобы мы могли нормально работать, получать прибыль, не ломая голову над тем, с кем лучше связаться – с москвичами или с Дмитриевым. Все разрешилось. Мы узнали, что труп, с которого началась эта история, посылали москвичи Дмитриеву, специально отправившему Куприянова вместе со мной и Пашей, чтобы выяснить, знакомы мы или нет. Вы только подумайте, какое стечение обстоятельств! Но все закончилось – вы, я, Дмитриев только выиграли. Надеюсь, хоть теперь и вы, и Прокофий Васильевич удовлетворены?

Валентин Петрович, вертевший конверт в руках, наконец убрал его во внутренний карман пиджака.

Прокофий Васильевич был удовлетворен, получив бумажку с указанием банков, номеров счетов и объяснением, как ими управлять при помощи паролей. Договоренность между Тумановым и Дмитриевым о том, какие счета – чьи, была достигнута. Оба скрепя сердце понимали, что делиться надо, чтобы получить свою часть и мирно существовать до поры до времени.

Счета оказались совсем не пусты…

Лена слетала в Швейцарию вместе с Родионом и сделала себе очень неплохой подарок к Новому году – открыла номерной счет и перевела деньги Святослава на себя, завещав все Вовчику.

Александров не знал точных размеров приданого невесты: он посчитал, что не должен даже задавать ей подобных вопросов. Будучи знакомым с банковскими процедурами, он просто помог ей все оформить, но точных сумм не видел. Лене очень понравился подход Родиона, и это еще раз подтвердило: выбор сделан правильный, этому мужчине нужна она, а не ее деньги. Да ведь и роман их начался еще до того, как наследство от Славика вообще всплыло. И сам Родион человек отнюдь не бедный…

В «Сапфире» успешно справились и с немецким, и с датским проектами. Все были довольны – и заказчики, и исполнители. Витя Сидоров до праздников не выдержал и запил, но это уже не играло роли: работа была завершена.

Вениамин Леопольдович и Марина Сергеевна из «Коралла» остались работать в «Сапфире», Наталья Борисовна вернулась обратно, получив премиальные у Туманова, Екатерина Ивановна приступила к работе у Лены. Ее опасения, что она не найдет общего языка с Вовчиком, оказались напрасными: с мальчиком они отлично ладили, как и с его мамой.

Сразу же после праздников Туманов, Окорок и Лена полетели в Данию в деталях обговаривать условия создания совместного колбасного производства с непосредственными производителями продукции. Поскольку соответствующий протокол о намерениях был подписан еще в начале ноября, а одним из условий «Сапфира» было именно или создание СП, или договор о разделении видов продукции, переговоры с датскими колбасниками прошли успешно, к взаимному удовлетворению сторон.

Окорок передал швейцарцам последние документы на оборудование, которое он хотел закупить и под которое запрашивался кредит. «Бифпорк Продакшн» нужные средства были выделены и по условиям предоставления кредита переведены прямо производителям оборудования. Оставалось только упорно работать, чтобы возвратить кредитные средства и набегающие по ним проценты.

Куприянов и работал в поте лица, стараясь загладить свою вину.

* * *

Вера Григорьевна снова принялась за поиски мужа в Финляндии, только пока что-то ничего не выходило, правда, надежд она не теряла и, как обычно, от цели своей не отступала.

На Новый год она решила слетать к дочери в Соединенные Штаты, но американский консул почему-то заупрямился и не хотел вначале давать визу госпоже Хилтунен. При виде Степы, называвшего Веру Григорьевну мамой (как ему было строго приказано перед поездкой на Фурштатскую), консул заметил, что у нее просто не может быть детей такого возраста. Вместо ответа Вера Григорьевна предложила американцу провести с ней ночь, чтобы доказать, что она еще и от него родит. Консул открыл рот, потом закрыл, но важен результат: визу Вера Григорьевна получила и отбыла в страну неограниченных возможностей, правда, как она сама всегда считала, они там весьма ограничены по сравнению с нашими. И нет у американцев той неисчерпаемой энергии русского человека, который для любой бочки найдет затычку и отыщет способ сделать из гадости конфетку. Американцам же это просто не надо: у них все есть, головой работать особо не требуется, ухищряясь и изворачиваясь, а поэтому их мозги можно считать атрофированными по сравнению с тем, что имеется в головах наших соотечественников.

* * *

Томас Юханссон жил у русской женщины Светы в Таллине, временно уйдя в подполье. Денег на черный день было отложено в достатке, да и не намеревался он долго бездействовать: просто требовалось залечь на дно. О его местонахождении знал только Арнольд Альмашинский, затаившийся на Кипре, где у него предусмотрительно была куплена недвижимость. Они периодически перезванивались. Альмашинский опять строил грандиозные планы, и еще он постоянно рисовал в воображении картины того, что сделает с этой нахальной девчонкой, которую и пули не взяли и которая сейчас небось думает, что от бабушки ушла, от дедушки ушла, но от Арнольда не уйдешь, милая Леночка… Ему нужно только снова встать на ноги, изменить внешность, вернуться в Россию, и тогда…