«Джерард!» Тихий вкрадчивый шепот раздался у меня за спиной. Из тени выплыла призрачная фигура в белом и проскользнула к двери. Зашуршали портьеры, дверь захлопнулась, ключ провернулся в замке. Когда фигура приблизилась к свету, я разглядел, что она высокая, похожая на статую и на ней подвенечная фата; длинная белая фата облаком окутывала каштановые волосы, ниспадавшие до плеч — совсем как в моих мечтах об Алисе. Ее руки были полностью скрыты длинными белыми перчатками, и платье тоже было белым, с высокой талией. Маленькие цветочки мелькали и в складках фаты, и в прядях волос — пурпурные цветочки, вышитые на платье.

— Мой верный рыцарь, победитель, — прошептала она. — Теперь можешь требовать награду.

— Кто ты?

— Я — Алиса, конечно. Разве ты не хочешь поцеловать меня? — Это был тот самый голос, который я слышал в библиотеке — мелодичный, нежный, с легким шипением, рождающий странное эхо, как будто хором шептали сразу несколько голосов.

Фигура приближалась ко мне. Я попятился назад, обогнув стол, и фигура остановилась в нескольких шагах от меня. Густая вуаль надежно скрывала черты лица.

— Ты, кажется, не рад мне, Джерард. Может, потому, что я мертвая?

Я издал какой-то неопределенный звук.

— Видишь ли, я умерла — возможно, я просто забыла сказать тебе об этом. Я погибла в той аварии, вместе с родителями. Но я все равно хочу тебя, Джерард. Твою душу и тело. Навсегда.

Пол покачнулся подо мной. Я схватился за край стола и усилием воли попытался заставить себя проснуться, но фигура в вуали все не исчезала. Это не может быть наяву.

— О, но это так. — Мне не верилось, что я мог произнести это вслух. Я хотел спрятаться за шторами, но знал, что упаду, как только отпущу стол.

— Ты же не хочешь уйти, Джерард? Это было бы так грубо с твоей стороны. Мы ведь еще не занимались любовью. А ты всегда говорил, что хочешь этого.

Она приблизилась еще немного.

— Может, мне снять вуаль, Джерард? Или ты не любишь мертвых женщин? Нет? Тебе хочется убежать? Там, у тебя за спиной, балкон, ты можешь броситься с него.

Фигура в вуали уже огибала стол, неумолимо приближаясь ко мне. Я вдруг заметил, что она двигается в каком-то странном ритме, как в немом кино.

Я продолжал пятиться, пока не наткнулся на открытый ящик с рукописью Виолы. На какое-то мгновение я словно увидел перед собой искаженное гневом лицо матери, когда она застала меня в своей спальне. Неясные подозрения последних четырех дней разлетелись, словно обрывки бумаг, которые я сжег в подвале.

— Вы… вы мисс Хави… Хамиш, — пролепетал я. — Вы нашли тело Энн в подвале и… сошли с ума.

Мы уже сделали полный круг, огибая стол. Фигура в вуали остановилась.

— Это ты сумасшедший, Джерард. Ты уже давно не в себе. Поэтому ты меня и видишь.

— Нет! Вы любили ее — Энн — и хотели отомстить. Вы выследили мою мать в Мосоне, отправили ей по почте рукопись — страницы, которые нашли в подвале, — но почему вы не пошли в полицию?

Впервые я уловил ее дыхание.

— Это твоя история, Джерард. Твоя сказка на ночь, ты и рассказывай ее. А когда мы ее дослушаем, тебе будет пора в постель.

Она была почти такой же высокой, как и я. Вуаль зашуршала — мне сразу вспомнились байки про маньяков, обладающих богатырской силой.

— Но я не причинил Энн никакого вреда, — в отчаянии произнес я. — Я даже не подозревал о ее существовании, пока вы не написали мне.

— Нам всем приходится платить, Джерард. До третьего поколения. Ты ведь сам знаешь.

— Тогда почему вы пощадили мою мать? Почему не обратились в полицию?

— Знаешь, Джерард, поговорку: блюдо нужно есть холодным. Вы ведь и так гнили там, в Мосоне… А что бы бедная Алиса делала без своего любимого?

Комната бешено вращалась перед моими глазами. Она, видимо, была сумасшедшей изначально: вытащила труп Энн из подвала и закопала его в саду, вместо того чтобы позвонить по телефону 999?

— Откуда вы узнали, где искать тело Энн?

Молчание. Она была совсем близко, ей достаточно было перегнуться через монитор, чтобы достать меня.

— Энн не было в подвале, — произнесла она наконец. — Эта сказка была придумана для тебя. — Голос ее зазвучал отрывисто. — Энн перенесла девять операций и еще семь лет лечилась от радиации. Последствия радиации лечили радиацией. Они это называют терапией. Это хуже, чем пытки ада. Ты видел, где твоя мать прятала аппарат. Она включала его на всю ночь, в шести дюймах от головы Энн. Они содрали с нее всю кожу, пытаясь остановить рак. А потом она умерла.

— Но… Но вы говорили в своем письме, — начал я, однако страшная догадка остановила меня. Почти все, что я знал, пришло из того письма. Все ложь, все обман; наживка, чтобы заманить меня в эту западню. Как и то отчаянное послание, что я нашел в подвале. Как и Алиса.

— Все обман, — обреченно произнес я. — Все, что я здесь нашел.

— Нет, Джерард, обманом была только записка из подвала. Все остальное настоящее.

— Вы украли мою жизнь, — сказал я.

— Но твоя мать украла мою. По крайней мере, теперь я знаю — благодаря тебе, — что она потеряла ребенка, его ребенка, которого она действительно любила… И запомни, Джерард, ты сам обрек себя на это рабство. Я тебя не заставляла. Подумай о том, какая у тебя могла быть жизнь — девушки и прочее. Но ты предпочел стать моими глазами, моими ушами, моей куклой. Влюбленной куклой.

Я содрогнулся, подавив в себе приступ тошноты.

— Почему тогда вы выпустили меня?

— Ты поджег мой дом, пришлось импровизировать на ходу. Ну, а теперь кукле пора обратно в коробку. Видишь ли, аппарат до сих пор работает.

— Не хотите же вы сказать… Вы ведь не станете…

— Неужели?

Она вновь двинулась вокруг стола. У меня бешено задрожали колени, я уже обеими руками держался за стол. Сквозь пелену вуали я вдруг разглядел какие-то темные неясные очертания, на лицо совсем не похожие.

— Ты в самом деле не любишь мертвых женщин, Джерард? Может, мне пора снять вуаль?

— НЕТ! — Эхо моего вопля разнеслось по комнате.

— Это не слишком учтиво с твоей стороны, Джерард. Пожалуй, пора уложить тебя в постель. В комнате Энн. Ты можешь доползти туда сам, если хочешь. А утром я, может, и отпущу тебя.

Я вдруг расслышал тихий вой, как будто ветер гулял в деревьях за окном. Какой-то далекий голос подсказывал мне, что под вуалью скрывается пожилая женщина по имени Эбигайл Хамиш, которая, при всем своем безумии, не сможет остановить меня, если я найду в себе силы бежать. Но я понимал, что ноги не понесут меня, а если фигура в вуали схватит меня, то я просто умру от ужаса.

Но, подчинись я ей, и меня ждала бы медленная и мучительная смерть — как было с Энн. Я подумал о флюороскопе, который поджидал меня внизу, и в то же мгновение — как бывает за секунды до автокатастрофы, когда кажется, что время замерло, и ты медленно приближаешься к роковому столкновению — перед глазами возникли и провода, спрятанные под кроватью в комнате матери, и следы от вырванных страниц в дневнике Энн, и пришло, наконец, понимание того, как меня вели, шаг за шагом, с самого начала. Я был уверен, что страницы из дневника вырвала моя мать, стараясь скрыть доказательства своей связи с Хью Монфором, после чего вернула его в тайник. Я видел, но так до конца и не понял, что каждый раз, когда моя мать включала свою настольную лампу, включался и флюороскоп. Выбрасывая рентгеновские лучи на обе стороны перегородки…