L.: Что у вас приключилось? Он обидел тебя?

Нет, он не мог интересоваться ею, когда мы гуляли по набережной Виктории. Мы перебирались туда на такси, и Лукас часто доставал свой телефон и в машине, и вне ее. Я убедила себя, что он отвлекается по работе. Какая дура!..

Какая же я дура.

G.: Ух ты! Ты продублировал этот месседж в WhatsApp, и я вычислила тебя по геолокации. Шах и мат!

G.: Серьезно, Лукас, какого черта ты не сказал мне, что приехал в Лондон?!

L.: Почему вы расстались? Надеюсь, ты изменила ему? Я не один.

G.: Ох, спасибо тебе за твою неподражаемую иронию, Блэнкеншип! Но Чарли сегодня утром сообщил, что я надоела ему… С кем ты?

L.: С девушкой. Радуйся. По-моему, ты хотела избавиться от него?

G.: Я чувствую себя отвратительно! С какой девушкой?

L.: Со своей девушкой. Я могу помочь тебе как-то?

G.: У тебя есть девушка???...................... Встреться со мной. Мне требуется старый добрый собеседник, который понимает меня на все сто.

G.: Твоя крошка не будет против, если ты выберешься ко мне ненадолго?

L.: Я приеду ночью. Адрес тот же?

G.: Ясно, почему я влюбилась в тебя. Тот же.

G.: Ей повезло с тобой, Лукас.

L.: Позвоню за полчаса до приезда. Хочешь, куплю тебе твой любимый южноафриканский бренди? Пожалуй, ты уже порядочно пьяна.

G.: Да, хорошо.

Я раздосадована и огорошена. Безо всяких преувеличений. Он уехал к ней. Наивная… Я питала надежды, что он захотел встретиться с мамой. Смущало, правда, что в столь позднее время. Или… появлялась порой мысль, что Лукас просто хочет побыть в родном городе один, прежде чем отправляться со мной на «Лондонский глаз». Я прокручивала в голове разные версии, но ни одна воображаемая дорога не приводила меня к такому исходу.

Раздумывать над этим, к счастью или к сожалению, времени нет. Я вздрагиваю, когда ключ-карта в замке номера издает характерный звук. Вскакиваю с места – откуда-то взялось боевое расположение духа – и я выдвигаюсь в сторону гостиной. Блэнкеншип буквально швыряет дверь; она крайне громко захлопывается. Злой, как черт, Лукас влетает в комнату и подбрасывает свой мобильный. Я машинально ловлю его; англичанин отходит от меня и подбирается вихревым шагом вновь.

– Ну, – отпускает разгневанным голосом, – как ты это объяснишь, Ева?!

Перевернув смартфон дисплеем вверх, я вижу два склеенных в фоторедакторе изображения: на первом – я впервые целуюсь с Лукасом в кампусе, на втором – с Маркусом в стенах своего факультета, тринадцатого февраля…

___

*1* – Платный французский музыкальный сервис, хранящий около 35 миллионов композиций.

Ева

На итальянском языке в самом низу, под фотографиями, на белом фоне подписано:

«Кто целуется лучше?»

В одном ряду с вопросом размещены зло смеющиеся эмодзи. Как будто кто-то надсмехается над нашими с Лукасом отношениями, однако я и не знаю, с восходом солнца удержим ли мы что-нибудь. Хоть один кусочек, хоть один обрывок разорванной в клочья любви.

– Ничего не скажешь?! – Блэнкеншип, глядя на меня волком, требует объяснений.

Я столько всего намеревалась ему сказать, обвинить его, ударять обидными словами, но все вылетело из головы, когда он принялся нападать.

– Что ты молчишь? – рявкает он, снимая пальто, и бросая его на софу пуританской эпохи. – Поцелуй у Испанской лестницы я видел, я его «съел». Но это… – пальцем он тычет на свой гаджет у меня в руках. – Когда это было?

– Лукас… – взамен агрессии приползает защита.

Ее искромсали, избили; все, что мне от нее досталось, вряд ли поможет. Я растеряла всю свою уверенность, весь свой пыл.

– Дата? – враждебно.

– Лукас…

– ОТВЕЧАЙ МНЕ! – орет он, до невозможности меня пугая.

Переворачивает тот самый темно-деревянный столик, на котором хранилась его записка и хрустальная ваза со свежим букетом цветов из длинностебельных желтых роз, скимий и лиловых эустом. Она разбивается вдребезги.

Я пячусь назад, складывая руки на груди, как бы применяя притащившуюся защитную реакцию. За штурвал встал Лукас. Он управляет кораблем, он заправляет моим страхом.

– Тринадцатого числа, – говорю кротко, а потом торопливо добавляю: – Так случайно вышло. Я не планировала!

Изначально Блэнкеншип грустно усмехается, услышав то, что можно назвать только оправданиями. Но позже он истерически хохочет, меряя шагами гостиную. Точно выжил из ума. Гулкий бас однозначно разбудит других гостей Waldorf Hilton.

– Угомонись, пожалуйста, – хладнокровно изрекаю я, удивляя саму себя.

Лукас занимался тем, что расслаблял узел галстука, пока не услышал, в какой безучастной интонации отозвалась его собеседница. Правда, то, что происходит прямо сейчас, не беседой зовется – скандалом, бунтом, столкновением характеров. Моя вина в том, что я не оттолкнула Маркуса пять дней назад, есть. Я не отрицаю ее. Но Лукас демонстрирует мне свою мятежную сторону, запамятовав, что он тоже небезгрешен.

– Угомониться? – печально и коротко засмеявшись, Лукас наступает.

Ретируюсь все дальше и дальше от него.

– Угомониться? – переспрашивает истошнее.

Дыхание у меня сбивается. Я упираюсь спиной в стену – рядом белоснежная дверь в стиле арт-деко. Блэнкеншип дышит быстро и люто, подобно кровожадному хищнику. Его грудь под темно-серой рубашкой часто вздымается.

– Ева, – прищурившись, Лукас сжал кулаки и упер их по обеим сторонам от моей головы, – ты издеваешься надо мной?

Он разговаривает обманчиво приглушенно. Но в реальности ему, наверное, хочется меня задушить.

– А ты? – вопросом на вопрос, когда слезам уже не удержаться в глазах.

– А я? – нацепив искусственную кисловатую улыбку, Лукас немного выпрямляется, отстраняет одну руку от вертикальной поверхности и взмахивает ею. – Я выбрался, чтобы повидаться с приятелем. Не успел добраться до места, как получил сообщение: забавная сравнительная картинка, гуляющая по чату официального сайта универа! – Этой же рукой он замахивается и бьет о стену возле моего лица.

Меня передергивает. Я прошу себя прекратить рыдать, но, проклятье, все тщетно. Лукас чуть согнулся, и поэтому его лазурные глаза напротив моих.

– Никак не хочешь прокомментировать? Ты целовалась с Марком у меня на глазах, и я это проглотил. Но снова, Ева, бл**ь, снова?! Потому, – переводя дыхание, словно раненный зверь, он стучит пару раз подряд кулаком о стену, – я спрашиваю тебя: ты надо мной издеваешься?