— Помоги раздеться, — Габриэль посмотрел на Катриону, ожидая пока она сделает то, о чем он просит. Он морщился боли, которая пронзила раненный бок.

Тяжело сглотнув, Катриона протянула дрожащие руки, чтобы хоть как-то помочь Габриэлю. Стиснув зубы и стараясь действовать очень осторожно, она с трудом стянула сюртук с широких плеч мужа. Она старалась не обращать внимания на его стон и быстро отбросила ненужную и похоже навсегда испорченную вещь.

— Рубашку, — проскрипел сквозь зубы Габриэль, искоса глядя на побледневшее лицо жены. Он не мог позволить кому-либо узнать о его ране, и поэтому единственной, кто мог ему помочь, это Катриона. Он видел, что ей тяжело, но другого выходы у него не было. Оставалось лишь надеяться на то, что у нее хватит сил.

Дурнота подкатила внезапно, и Катрионе пришлось несколько раз вздохнуть и выдохнуть, чтобы продолжить. Молча, она потянула прежде белоснежную рубашку вверх, пытаясь снять ее. Сделав над собой усилие, Габриэль поднял руки, помогая Катрионе.

От вида раны, которая была на его боку и сочилась кровью, Катрионе стало невыносимо плохо. Отшатнувшись в сторону, она зашаталась, и выставив руку, попыталась удержать равновесие. Но не смогла.

Габриэль, чертыхнувшись и забыв о собственной ране, подскочил на ноги и едва успел поймать Катриону, когда она потеряла сознание. Он и не думал, что она настолько чувствительна. Скрипя зубами и чувствуя, как кровь из раны потекла только сильнее, он опустил Катриону на кровать. Ее бледное и безжизненное лицо насторожило его. Склонившись над ней, он сдвинул волосы с ее лица и едва ощутимо провел пальцем по нежной щеке. Сейчас, когда Катриона этого не видела, он мог позволить себе прикоснуться к ней.

И зачем она только вышла из комнаты? Неужели ждала, пока он вернется? Могло ли это быть правдой? Габриэль нахмурился и грубо усмехнулся. Нет, этого просто не могло быть. Особенно после всего, что она думала о нем. Скорее всего, в этот вечер ее мысли о нем были во много раз хуже. Он едва не рассмеялся, и только после этого вновь вспомнил о своей ране.

Проклятье.

Габриэль мог поверить, что в этот раз так легко попался в ловушку. Он только вышел из клуба, когда со стороны на него набросился мужчина. И если бы не его реакция и умение драться, в эту ночь ему не довелось добраться до дома. Рана на боку была пустяковой, по сравнению с тем, что могло бы быть. Конечно, он не видел лица нападавшего, ведь, как и всегда он действовал слишком осмотрительно.

В этом то и была вся загвоздка. Габриэль, которому все было подвластно, не мог найти того, кто вот уже несколько раз пытался его убить. Хотя у него был самый главный подозреваемый. Ненависть отразилась на его лице, когда он представил какой будет расплата, когда он выведет этого подлеца на чистую воду. И теперь осталось вывести его на чистую воду.

Катриона застонала, возвращая Габриэля в реальность. Он резко отпрянул, отчего рану снова пронзило болью.

— Что случилось? — открыв глаза, Катриона осмотрела по сторонам, а потом отшатнулась, увидев сидящего рядом Габриэля, — Твоя рана.

Катриона старалась дышать глубоко, чтобы тошнота не дала о себе знать. Только не сейчас, иначе лишних вопросов точно не избежать. Сейчас, она не была готова признаваться мужу в своем маленьком секрете, а приступ, несомненно, наведет его на совершенно ненужные мысли.

— Неужели никогда прежде тебе не доводилось видеть подобные раны? — насмешливо пробормотал Габриэль, немного сдвигаясь в сторону, чтобы Катриона могла подняться с кровати. Несмотря на свое спокойствие, он чувствовал что совсем ослаб от того, сколько крови ему пришлось потерять.

Катриона хмыкнула что-то неопределенное, не зная, что именно ответить мужу. Она ведь и правда в таверне много раз помогала посетителям, которые перебрав с пивом, бросались в драку. Она видела раны и похуже, чем у Габриэля. Но ни разу у нее не было подобной реакции. Она всегда отличалась стойкостью и хладнокровностью, особенно в минуты опасности. У нее всегда была твердая рука, помогающая многим раненным. Почему же она не могла помочь своему собственному мужу? Неужели все дело в беременности и именно из-за этого ей стало плохо? Или в чем-то совершенно другом?

— Надо промыть твою рану.

Сейчас когда ужас первого соприкосновения с его раной прошел и чувствуя себя более менее спокойно, Катриона поспешно отвернулась от бледного Габриэля и подошла к своему туалетному столику, чтобы взять все необходимое. Перелив воду в небольшую чашу, Катриона взяла несколько чистых полотенец, а затем снова подошла к мужу. Стараясь держать свои чувства в уезде, она смочила полотенце в воде, и прикоснулась к ране. Габриэль резко вдохнул от неприятных ощущений.

— Прости, — с сожаление в голосе пробормотала Катриона. Собственные проблемы отошли на второй план, стоило ей только бросить быстрый взгляд на Габриэля. Прежде всегда смуглое лицо мужа, теперь становилось все бледнее, всякий раз, когда она прикасалась к его ране. Значит ему все же намного больнее, чем он хотел показать.

Габриэль усмехнулся, удивляясь тому, какой сочувствующей выглядела его красавица жена. Даже удивительно.

— Ты должна получать особое удовольствие, видя как мне неприятно, — насмешливо сказал он, пристально вглядываясь в лицо Катрионы. И когда потрясение отразилось на ее лице, он едва не рассмеялся.

— Я не люблю когда людям больно. Кто бы это ни был, — с горечью в голосе сказала Катриона, сжимая в руках полотенце. — Почему ты всегда думаешь обо мне так плохо?

Она тут же пожалела о сказанном, и попыталась отскочить в от мужа, но он тут же поймал ее за руку, притягивая обратно к себе.

— Я знаю, кто ты такая. И я знаю тебе подобных, моя милая неверная жена, — он осмотрел ее с ног до головы, а потом продолжил, — Заканчивай свою работу, Катриона.

Катриона и была рада закончить. Опрометчивость, с которой она задала своей вопрос, могла ей многого стоить. Поэтому и только поэтому, она торопливо взяла свою чистую белоснежную рубашку и игнорируя насмешливый взгляд мужа, быстро разорвала ее на длинные полосы. Приложив повязку на рану, которая после промывания оказалась не такой ужасной и уже практически не кровоточила, Катриона начала обматывать талию Габриэля своим импровизированным бинтом. Закрепив его крепким узлом, она с облегчением вздохнула. Она не могла поверить, что все это, наконец, закончилось.

Габриэль устало откинулся на подушку, и со стоном постарался устроиться как можно удобнее. Стараясь лишний раз не двигаться, чтобы не тревожить рану, он наблюдал за тем, как Катриона ходит по комнате, убирая на место, все чем пользовалась, чтобы промыть его рану. Он не мог отрицать, что без помощи жены ему пришлось нелегко. Но благодарить ее за это он точно не будет. Вместо этого он с интересом рассматривал то, как она выглядела в простой ночной рубашке. Усмехнувшись, он резко приказал:

— Иди сюда.

Рука Катрионы замерла на дверной ручке. Она уже собиралась зайти в свою гардеробную, чтобы устроиться там на ночь, предпочитая спать на кушетке, чем с мужем, которому было мало ее одной в своей кровати. Но, похоже, у Габриэля было иное мнение.