- Ну ладно, господин имперский наместник - вещай теперь… - застигнутый врасплох сносящей все преграды женской силой, мало имеющей общего с магией но оттого не менее действенной, тот покорно принялся рассказывать чуть деревянным голосом. Всё без утайки или лукавства, быстро и даже охотно отвечая на вопросы или давая пояснения…

Хлюпнув, черпачок споро окунулся в ведро - с тем, чтобы тут же пролить своё содержимое на многочисленные верёвки. Сидящий на корточках Болек с закопчённой рожицей пригляделся, щедрой лапкой плеснул ещё, и наконец удовлетворённо кивнул.

Перед ним в растекающейся по полу корчмы луже воды лежала истекающая призрачным светом магичка. Не зелёная гоблинша или пригожая троллиха, не плечистая орчанка и вовсе не стройная статью эльфка. Никак не пухленькая и аппетитная гномелла. И даже не румяная смешливая хоббитянка - хотя и такая же белобрысая. Нет, эта оказывалась куда опаснее, ибо принадлежала к расе homo, то есть людей. А уж ихние магики самые злющие - то вам кажный подтвердит.

Злыдня вся была добротно увязана на манер колбасы или копчёной рыбины. И хотя во рту её красовался кляп из салфетки, а положение выглядело совершенно безнадёжным, она не сдавалась. Яркий, упрямо обволакивающий её свет хоть и не обжигал ладоней - да вот только, дымились и чернели от него опутывающие чаровницу верёвки. И бдительный гоблин только тем и занимался, что поливал путы, дабы злокозненная девица не пережгла их и не освободилась.

- Воды у нас много, так что побереги силы, - воркующе пробормотал Болек и чуть ли не заботливо вновь оросил магичку холодной водой. - Ежели сир рыцарь прикажут железом калёным тебя допросить, ох как понадобятся.

Сияющая волшебница что-то пискнула, вновь слабо затрепыхалась в своей упаковке. Сильнее пшикнула паром из стремительно высыхающих верёвок, и гоблин щедро вылил сверху остатки из ведра, да потрусил к колодцу за новой порцией.

- Скоро их милость завтракать придут, а тут такой погром, такой погром… - выглянувший из кухни Шрокен прямо сквозь зияющую пустотой и обгорелыми брёвнами стену глянул на уже розовеющий восход. После чего горестно заломил руки, застонал и обречённо скрылся в кухонном чаду.

От близкого соседства со светлой магичкой смиренно висящий монах играл зеленовато-синюшными сполохами, отчего казалось, будто он тоже взволнованно подрагивал. Заглядевшись на него, Болек запнулся о порог и со злости плеснул на связанную волшебницу мало не полведра.

- У-у, выдра! Да ведь, у той стены сир рыцарь сидеть и трапезничать полюбляли. Даже если помилуют оне тебя, всё равно за урон его заведению отработать придётся.

Он пригляделся к ничуть не скрываемым мокрой одеждой, вполне недурственным на хомовский лад очертаниям молодой волшебницы, и скептически покачал головой. А ведь фигуристая, никак не хужее той елфки - вот хохмочка-то будет, ежели сир рыцарь енту стервь заставят на спине отрабатывать провинность!

Коротко хохотнув, Болек ухватил ковшик и продолжил свои принудительно-водные процедуры.

- Тута ведь как? Всё прежде проходимцы какие-то были, да бабы при них прости-господи… в кои-то веки рыцарь древнего рода объявились. Да нос от подлого люда не воротят, с понятием. Но самое главное, - гоблин назидательно поднял палец. Не удержался, чтобы тут же не поковыряться им в носу, и продолжил. - Главное, что настоящий хозяин. Сразу обустраиваться начали, порядок в округе наводить да народ к работе и заработкам заохочивать. Даже чертей припахали на мельнице хлопотать! И похоже, Тёмная Госпожа к их милости со всем удовольствием отнеслась.

На ненадолго он прервался, дабы и себе промочить пересохшее от такой долгой воспитательной речи горло, а остатками из ковшика вновь окропил испепеляющую его бессильным взглядом магичку.

Снаружи раздались торопливые шаги многих ног, и сердобольный Болек сокрушённо покачал головой.

- Ежели молитовку каку помнишь - самое тебе время. Хучь тебе тут светлые боги, не к утру будь помянуты, и не помогальники, но всё ж легшее помирать будет…

Шрокен уже выскочил опрометью в чудесным образом оставшуюся неповреждённой дверь и увивался вокруг рыцаря, остолбеневшего при виде разорённой корчмы. При этом он так канючил, так преданно заглядывал в глаза, что поневоле тут почувствуешь себя богатой старушкой в окружении заботливых наследников… Впрочем, их милость сообразил быстро.

- Не страшно, Шрокен - а если подумать, то очень даже кстати, - и в нескольких словах обрисовал корчмарю, как убыток можно обратить совсем даже в наоборот.

Да ведь и в самом деле, если раширять заведение, то как раз в ту сторону, где проём образовался. Ещё и открытую веранду вон там пристроить - чтоб их милость со своей стервью лесной могли на свежем воздухе трапезничать. Потому скулёж и причитания гоблина постепенно затихли. А когда сир рыцарь обмолвился, что на пол-дня даст гнома, да ещё пяток работных чертей с мельницы - гоблин уже принялся кланяться да восхвалять щедрость и ум своего господина.

- Утихни, подлиза, - парень усмехнулся, ещё чувствуя на губах несравнимый ни с чем аромат женского тела. Ох и Хэлль, до чего ж милая лапочка! - Показывай давай, где тут эта Светлая…

Мир застыл. Замер на миг, сократившись лишь до этого мокрого и родного лица, на котором отчаяние так стремительно сменялось радостью, что споткнувшееся сердце тут же припустило бегом, щебеча сладко разливающейся по телу соловьиной трелью.

- Стелла… нет-нет… Сандра?… да нет же - Селена, Селена! - в голове словно вспыхнуло нестерпимое пламя. Неистовое и гудящее, оно разом взвилось и высветило безжалостным сиянием дремлющие под пеплом забытья воспоминания. И уже сгорая, корчась в этом свете истины, человек успел выдохнуть, прежде чем осесть на руки верного орка. - Развязать… не обижать…

Тёмное, душное ничто. Мутное как кошмар, липкое - всё же, не хватает никаких слов, чтобы описать этот туман, именуемый забытьём. Нет этому ни места, ни толкового названия. Всяк бывал тут, да вот не всякий находил способ обратно выбраться. Много оказывалось таких, что вроде и возвращались на свет, да вот несполна разумом. И ни один лекарь или коновал не брался скорбь из головы разогнать. Лишь хмурились целители, отводили глаза да бормотали смущённо, что поздно уже тут что-то делать. Вроде и здесь болезный, вот он. Да только, телом здесь - а разум гуляет себе где-то, далёкими и никому не доступными тропами…

И всё же, нашлась та стёжка-дорожка, что из почти всякой трясины выведет. Вернее, сам по ней в охотку побежишь, сметая всё на своём пути…

- Вспомни, как мы утащили блюдечко чёрных маслин из бочонка в подвале. Мэтр Карвейл хитрое сторожевое заклятье повесил - да мы всё равно перехитрили. Они тебе так понравились! Ты ещё потом говорил, что они вкусом и запахом напоминают меня. Мои губы… там, когда я исполнена нежного желания… - шёпот девчонки, плачущей над лежащим на её коленях поверженным рыцарем, пробудил к памяти такое, ради чего, право, стоило и горы своротить.

За её спиной Шрокен с переменившимся лицом шустро притащил из кладовой небольшой бочонок упомянутых ягод. Тролль одним ударом кулака вышиб донышко, сцедил пряно и будоражаще пахучий чёрный рассол, и десятки рук потянулись к маслинам, а их обладатели принялись нетерпеливо и вдумчиво пробовать. В конце концов, недоверчиво взирающие на светлую магичку физиономии одобрительно кивнули. А безбашенная напрочь, как у них водится, эльфка пробормотала в сторонку, что надо будет ту Селену как-нибудь подпоить хорошенько, раскрутить - да и сравнить на вкус.