– Я недооценил угрозу. Этого не повторится.

Танатес, откашлялся.

– Вы хотите нашей помощи. Вот почему вы объявили перемирие.

Принц Обрахим кивнул.

– Герольд служит опорой для Безымянного в этом мире. Если его убить, то Межзвездный Ужас больше никогда не сможет найти путь обратно. По крайней мере, в течение жизни сотни человеческих поколений. Это ваш шанс на искупление. Не гарантия – даже если вы преуспеете, я тем не менее могу решить, что человеческие грехи слишком велики, чтобы их простить. Но я, по крайней мере, обдумаю, насколько справедлив наш священный поход.

Саша наконец решилась заговорить:

– Герольд – в тысяче миль отсюда.

Принц Исчезнувших обвел руками пространство летающей машины, где они находились.

– Для «Искателя» – это день пути. Он доставит ваш маленький отряд на север, в горы, где можно найти Герольда. Там вы будете действовать сами.

– Вы нам не поможете? – спросила Саша.

– Я возлагаю эту миссию на человечество. В здешних землях уже погибло достаточно моих соплеменников. Я не буду рисковать своими людьми без необходимости.

Коул озвучил вопрос, который вертелся на языке у всех:

– Что, если мы потерпим неудачу?

Принц Обрахим сощурил древние глаза на собравшихся людей.

Тогда я сделаю то, что должен, чтобы умертвить Герольда, даже если это будет стоить жизни моим соотечественникам. А после священный поход против человечества продолжится согласно плану.

Танатесу, однако, еще оставалось что сказать:

– Вы пересекли Бескрайний океан, чтобы уничтожить нас. «Исключений не будет». Таковы были слова вашего генерала. С чего бы пересматривать свое решение?

Чародей обернулся к Савериану, который казался подавленным. Мелиссан тоже выглядела так, будто проглотила что-то омерзительное.

Принц кивнул на Айзека.

– Вскоре после того, как в холмах Демонических Огней открылась брешь, ко мне обратился Судья Айзек и сказал то, чего я никогда не ожидал услышать. За сотню тысяч ваших человеческих лет. Он пришел ко мне и сказал, что его суждение могло быть неверным.

Той ночью Саше снились сны. О сестре. О телах несформировавшихся женщин, плававших в стеклянных контейнерах, наполненных кровью. Ей снилась зловещая улыбка и щелканье ножниц.

Снился трехглазый демон: крылья монстра обхватывали ее, бритвенно-острые когти раздирали тело на части, а она кричала, кричала и кричала.

Снился беловолосый гигант, от которого она убегала по туннелю. В этом туннеле было еще что-то – нечто, состоявшее из тьмы и ярости. Оно пряталось в огромной тени. Саша услыхала лязг металла и поняла, что на нем – цепи. Она отступила, но оно не двинулось, чтобы причинить ей вред. Вместо этого прошло мимо нее, преграждая путь гиганту. Она побежала дальше, услышала рычание и ра-та-та-та оружия, извергшего поток пуль. Затем услышала, как разорвалась цепь и раздался полный муки и боли вой. Она не понимала, что происходит, но продолжала бежать, стремясь лишь удрать. Стать свободной.

Но она не освободилась, а начала тонуть в тысяче обрывков кошмара. Они втягивали ее в себя и извергали вовне, вихрь фрагментов сновидений, наполненных глубочайшими страхами, самыми мрачными воспоминаниями. Это были не ее страхи и не ее воспоминания, и она неистово металась, стараясь вырваться оттуда, понимая, что еще спит, но не в состоянии проснуться. Она чувствовала, что утонет, что не проснется никогда.

Появившаяся из ниоткуда ладонь стиснула ее молотившую руку и стала тянуть вверх, к свету. До нее долетел голос, становившийся все громче…

– Саш, очнись.

Ее веки затрепетали и открылись. На нее сверху вниз смотрел Коул, в его серых глазах читалась тревога.

«Серые, как сталь», – подумала она. Как стальная рама, он был ее опорой годами – устойчивой, несгибаемой.

– У тебя жар, – сказал Коул.

Он положил ладонь ей на лоб, и пальцы взмокли от пота.

– Почему ты так смотришь на меня?

– Как?

От пламени, вспыхнувшего между ними, остались лишь тлеющие угольки.

– Твои глаза выглядели странно. Мне показалось, я слышал, что они… щелкают.

Юноша нежно взял ее за подбородок и повернул голову так, чтобы посмотреть на шрам на затылке.

– Что этот ублюдок с тобой сделал? – прошептал он с холодной яростью.

Саша оттолкнула его руку и поднялась на ноги.

– Мне нужно проветрить голову, – сказала она, не обращая внимания на его обиженное лицо.

Она побрела по огромному лагерю, пробираясь между палатками и обходя спавших горцев. На юге, на высоком утесе виднелся городок Западная Скала, который ожидал утра и всего, что оно принесет с собой. «Искатель» улетел несколько часов назад, унося принца Обрахима и остальных фехдов обратно в Сонливию. Он вернется на рассвете.

Девушка прошла мимо палатки, сквозь ткань которой просачивался мягкий оранжевый свет факела. Изнутри до нее долетел знакомый негромкий голос. Это Бродар Кейн, осознала она. Испытывая любопытство, она остановилась возле палатки и прислушалась.

– …не вернусь, – говорил Кейн.

– Тогда позволь идти мне, – сказал рассерженный голос, принадлежавший молодому человеку.

Магнару, если Саша запомнила верно.

– Я стар, сын. Если я умру, в этом не будет ничего такого, из ряда вон. А у тебя вся жизнь впереди.

– Какая жизнь?

В голосе Магнара звучало отчаяние, а с этим чувством Саша была знакома куда лучше многих.

– Позволь мне сделать это, отец, – умолял он. – Позволь мне на сей раз выйти из твоей тени.

– Ты когда-нибудь сражался с демоном? – спросил Бродар Кейн. – Когда-нибудь чувствовал, как демонический страх охватывает все внутренности и выворачивает их так, что ты едва стоишь на ногах?

Мгновение тишины.

– Ты еще можешь держать меч?

Ответ Магнара был невнятным.

Рядом послышался шорох, и Саша чуть не подпрыгнула на месте. Почувствовав себя виноватой, она наклонилась и сделала вид, что завязывает шнурки. Веснушчатый парнишка лет четырнадцати вынырнул из-за кустов, затягивая веревку на штанах. Заметив Сашу, он застыл на месте со смущением на лице.

– До рассвета уже недолго, – проговорила она в отчаянной попытке сказать хоть что-нибудь.

Парни-подростки всегда были для нее загадкой. Она заметила его рыжие волосы и зеленые глаза.

– Ты не похож на горца, – заключила она. – Как тебя зовут?

– Брик, – ответил он. – Я тут просто отлил.

Саша приподняла бровь, и он, казалось, опомнился.