Рука с пистолетом тряслась нещадно. Все существо восставало против принятого решения. Палец словно задеревенел и не мог нажать на спуск. Но когда один из солдат решительно поднялся, направившись к машине, Клим все же сумел выстрелить. И тут словно прорвало плотину. Он стрелял не переставая, ослепнув от всполохов и попросту не видя, куда посылает пулю за пулей.

Да, дистанция не больше двух метров. Но это вовсе не гарантия непременного успеха. Ему рассказывали о случаях, когда вот так в упор враги палили друг в друга и, не добившись попаданий, сходились в яростной рукопашной. Впрочем, как раз в его-то случае все получилось как нужно.

Клим не услышал сухого щелчка курка и, не осознавая, что опустошил магазин, продолжал жать на спусковой крючок без какого-либо результата. При этом он настолько переволновался, что его грудь вздымалась, будто кузнечные мехи, а воронку оглашали громкий хрип и всхлипы.

Впрочем, практически сразу с немецкой стороны застрекотали сразу несколько пулеметов. Получив соответствующий ответ от союзников. Вслед за этим послышались сначала вой, а потом глухие разрывы мин. В дело вступили минометы. А вслед за ними и орудия.

Канонада не прекращалась несколько минут, и, только когда пошла на убыль, Клим расслышал приглушенные стоны раненых. Уж их-то он научился распознавать без труда. В этом плане практика у него достаточно богатая. Как оказалось, он попал в обоих немецких солдат. Насколько серьезно, не понятно. Но если судить по тому, что они не хватаются за оружие, очень даже может быть, что им досталось неслабо.

Трясущаяся рука потянула из кармашка на кобуре запасной магазин. Со сменой пришлось немного повозиться. На ТТ было куда проще: отжал кнопку, и магазин сам скользнул из шахты. Тут же нужно управиться с защелкой в основании рукояти. Ну да, справился. И затвор с задержки сбросил.

– Руки вверх, – произнес он на немецком дрожащим голосом.

– Не стреляйте. Мы сдаемся! – в один голос взмолились оба раненых.

– Оружие от себя отбросьте в сторону. Всё, и ножи тоже.

Раненые послушно выполнили его требование. Один из них для верности и вовсе отстегнул ремень и отбросил вместе со всеми подсумками и разгрузочными ремнями. По здравом размышлении Клим потребовал, чтобы так же поступил и второй. Потом приблизился и быстро обыскал обоих. Никаких сюрпризов не обнаружил. И что теперь ему с ними делать?

Как ни странно, взыграл его профессионализм. Сам же подстрелил, сам же теперь и начал обихаживать раны. Вручил одному из них свой химический фонарь и полез в свою сумку. Оно, конечно, странный поступок, но так уж вышло.

Первому с раной не повезло. Пуля прилетела в плечо и повредила кость. Насколько возможно, обработал рану и зафиксировал руку. Все, дальше нужна операционная. Второму досталось тоже серьезно, но не так чтобы и очень. Сквозное ранение бедра, причем кость осталась не задетой.

Наконец работа закончена, и встал вопрос, как с ними быть дальше. Тащить пленников к себе? Признаться, Клим не представлял, как он это сделает. Ведь оба ранены. Опять же, он тут не за этим, его волновала судьба Алины. Так что проще их, наверное, отпустить. Пускай ползут обратно. В любом случае, пока их сумеют поставить в строй, эта война так или иначе закончится. В долгий и кровопролитный конфликт никто не верил.

Хм. А может, того… С ними отправиться к немецким позициям и там разузнать, не попала ли Дробышева к ним в плен. Он, в конце концов, медик, а к медикам вообще отношение особое. И Женевская конвенция тут ни при чем. Просто не принято как-то обижать медиков. И примеров благородных жестов по отношению к ним более чем достаточно.

Стоп! Вот что за глупость! Ну зачем куда-то там ползти и надеяться на благородные жесты? Вот же двое приползли с той стороны. Можно же поспрашивать их. Бронеходчица – это не рядовой пехотинец. Слухи о ее пленении наверняка разнесутся по всей округе.

– К вам в плен не попадала девушка? Пилот бронехода, – кивнув в сторону стальной махины, поинтересовался он.

– Нет, господин доктор, – с готовностью ответил раненный в бедро.

– Вы уверены?

– Смеетесь, господин доктор, зачем бы тогда… Ну, дело такое, что про пленных офицеров сразу становится известно, – запнувшись, закончил он.

Клим кивнул, соглашаясь с доводом пленника. Но потом его вдруг прострелила мысль. А что эти двое тут делают? Какого они поползли сюда, на ничейную землю, рискуя угодить под пулеметный огонь? По виду не разведчики, обычные пехотинцы. И форма, и знаки различий на это указывают недвусмысленно.

Да ведь они ползли сюда за пленником! Нет, не за пленником, а за пленницей. Эта парочка хотела по возможности захватить пилота бронехода, вот зачем они здесь. Значит, говорите, лейб-гвардии потаскухи, вперехлест вашу в колено!

Клим поднялся, отряхнул галифе. Забросил наискось через плечо ремень санитарной сумки. Одернул китель. Потом извлек из кобуры пистолет и, сам удивляясь своему хладнокровию, дважды нажал на спуск. Оба ганса откинулись на спину, дернув головами.

Говорить и сожалеть не о чем. Они пришли сюда за Алиной. Не нашли, это так. Но обернись иначе, то не колебались бы. И отчего же тогда он должен испытывать угрызения совести?

Радовало, что в плен она не попала. Как уже говорилось, это событие стало бы известно по всем соседним подразделениям. А значит, и эта парочка не отправилась бы в опасное путешествие к подбитой машине. Все что мог, он сделал. Оставалось надеяться, что она все же сумела выбраться к своим, разминувшись с другими опасностями.

Хм. Вообще-то, не мешало бы и о себе подумать. Поди еще доберись до безопасного места. Два пистолетных выстрела вновь возбудили обе стороны, разразившиеся винтовочным, пулеметным и минометным огнем. Поэтому он сразу же присел на дно воронки. А вот и артиллерия вступила в дело. Придется обождать и вновь выдвинуться, только когда уляжется этот переполох.

– Ну и как тебе летается? – подмигнув товарищам, спросил Бичоев у Плотникова.

– Та чего тех полетов. Сидишь себе и сидишь. Ну, чуть болтает, как на каруселях, только и того. Да и не впервой уж, – нарочито небрежно отмахнулся Николай.

– Что же тогда к окнам не подходишь?

– А чего я там не видел? Ночь кромешная.

– Ну, не скажи. Там, внизу, видны огни городов. Красиво.

– Да на небо посмотреть и то краше. А эдак как будто в лесу кто гнилушек набросал.

Слушая эту ленивую перепалку, Григорий невольно улыбнулся. Нашлась у Плотникова ахиллесова пята: этот громила до колик боялся высоты. На иллюминаторах опущены шторки светомаскировки, но выглянуть в них вовсе не возбраняется. Нужно всего-то погасить фонари. Люминофоры дают совсем слабый свет, только и того, чтобы подсветить себе под ноги. Но рисковать все же не стоит.

Однако не станет Николай выглядывать в иллюминаторы. Пусть сейчас ночь и внизу реально ничего не рассмотреть. Он вообще не подходил к ним, потому как ничего с собой поделать не мог. Надо сказать, что он такой не один. Половина парней с опаской прислушивались к малейшей дрожи, пробегавшей по корпусу дюралюминиевого гиганта. А уж когда набирали высоту при боковом ветре, так бронеходчики и вовсе были бледными как полотно.