– Штурман, товьсь к бомбежке!

– Готов!

Пока лодка не уйдет метров на двадцать в глубину, она просматривается. Но подводники явно не успевали.

– Командир, пять градусов влево! – скомандовал штурман, приникший к прицелу. – Первые две, пошли! – закричал он в следующую секунду. – Командир, циркуляция, пробуем еще раз!

На первом заходе им повезло, лодка двигалась тем же курсом, что и самолет. «Номад» догонял лодку и в атаку зашел с кормы.

Хвостовые стрелки сообщили:

– Наблюдаем разрывы!

После бомбосброса Тихон заложил крутой вираж, убавил обороты моторов и снизился.

– Всем смотреть!

Если бомбы легли мимо, лодка обязательно изменит курс. И высмотреть ее в этом случае – их задача.

Над местом, где была лодка и где рвались бомбы, появилось масляное пятно, потом всплыли какие-то предметы.

Когда корпус лодки поврежден, из топливных баков вытекает солярка, а поскольку она легче воды, то и поднимается к ее поверхности. Правда, пятно солярки на поверхности воды – это еще не факт, что лодка повреждена. И советские подводники, и немцы пользовались различного рода уловками, чтобы сбить преследователей со следа. Через торпедный аппарат они выбрасывали мусор и стравливали немного солярки.

– Штурман, делаем еще заход! Сбрось еще пару бомб!

Бомбы были глубинными и опускались на парашютиках. При приводнении парашютики отсоединялись, бомба шла на глубину и на заданной еще на аэродроме наземными службами глубине взрывалась. Обычно оружейники выставляли глубину в тридцать, редко – пятьдесят метров.

Они сделали еще один заход, и штурман в район масляного пятна сбросил две бомбы.

Стрелки подтвердили:

– Наблюдаем два взрыва!

Хотя бомбы и рвались на глубине, вода над взрывом поднималась фонтаном.

– Радист, докладывай на базу: обнаружили вражескую подводную лодку, отбомбились, наблюдаем масляное пятно на поверхности воды. Штурман, уточни координаты для штаба.

Патрулирование продолжалось двенадцать часов. Сообщили о двух сухогрузах, жмущихся к норвежскому берегу и идущих в сторону Петсамо. Потом выскочили к норвежской рыболовной шхуне, и штурман в бинокль разглядел на ее корме норвежский флаг.

– Долбануть бы ее!

– Нельзя, Норвегия сама под оккупацией!

– Ага, под оккупацией, а свою руду немцам поставляет.

– Народ-то при чем? Они ведь тоже есть хотят. Пусть ловят…

На базу вернулись голодные и уставшие. Тихон и штурман писали в штабе рапорты об обнаруженной подлодке и ее потоплении.

– Ну, парни, если подтвердится – по ордену получите!

Для подтверждения уничтожения подлодки надо было иметь разведданные – невыход лодки на связь в течение как минимум десяти суток и невозвращение ее на базу. Как подозревал Тихон – да и не только он, – в штабе подводного флота адмирала Деница был кто-то из наших разведчиков, поскольку иной раз сообщения поступали очень оперативно.

С прибытием новых самолетов задачи гидроавиации не изменились, и главнейшей из них остался поиск подводных лодок, обнаружение вражеских кораблей – хоть военных, хоть транспортных, спасение экипажей сбитых самолетов и потопленных судов и ледовая разведка. Полеты над вражеской территорией и бомбежки портов гидросамолетами прекратились. В 1944 году для этого уже имелось достаточное количество колесных, более быстроходных самолетов, имеющих значительно большую бомбовую нагрузку: Пе-2, А-20 «Бостон» и других. А вот задачи гидросамолетов никто из экипажей таких самолетов выполнить не сможет.

И если на ледовую разведку, так не любимую Тихоном, вылетать не приходилось – все же лето, то районы поиска подлодок и транспортов значительно расширились, возможности «Номада» это позволяли. Экипажи к длительным полетам уже приноровились, стали брать с собой термосы с горячим чаем, бутерброды с салом или колбасой – небольшой перекус в полете позволял восстанавливать силы. Все же двенадцать часов за штурвалом – это много, да еще и не над своей территорией, где-нибудь в глубоком тылу. И один из таких полетов едва не закончился трагически для экипажа.

Они вылетели парой – два «Номада», один из которых пилотировал Тихон. Районы патрулирования у них были разные, но часть маршрута была совместной.

Прошло полчаса полета, и больше ста километров было уже позади. Летели строем, крыло к крылу.

И вдруг хвостовой стрелок Олег доложил:

– «Мессер» сзади!

Откуда ему здесь взяться? От берега далеко, но в пределах радиуса действия истребителей. К тому же «худые» летают парами.

Тихон тут же доложил обо всем пилоту второго самолета Сергею Радченко.

– Снижаемся до бреющего! – приказал тот.

Тихон сразу не понял почему, однако Сергей знал, что делал. Раньше он летал на ГСТ, лицензионной «Каталине» еще довоенных серий, и знал сильные и слабые стороны гидросамолета: когда истребитель сверху, можно одновременно задействовать все три стрелковые точки – носовую и две задние.

«Мессер» не отставал, два тихоходных гидросамолета – лакомая добыча.

Если бы Тихон и второй экипаж летели на «амбарчиках», все бы именно так и произошло. Но, по-видимому, пилот «худого» с «Номадами» еще не сталкивался, и стоило ему приблизиться, как хвостовые стрелки обоих самолетов открыли огонь. Четыре крупнокалиберных пулемета – это сильно!

От истребителя полетели куски обшивки. Пилоту сразу стало не до ответной стрельбы, и он резко взял ручку управления вверх, задумав уйти из-под огня. Но, совершив этот маневр, он тут же попал под огонь носовых стрелков обоих самолетов.

Попадания точно были, Тихон сам их видел – обзорность из пилотской кабины вперед, в стороны и вверх была хорошей.

«Мессер» на мгновение застыл на восходящей, потом развернулся на крыло и камнем упал вниз. На месте его падения поднялся огромный фонтан воды.

– Сергей, ты вправо, я влево – циркуляция. Посмотрим, что с «худым» стало.

От удара о воду «мессер» развалился, и крылья плавали отдельно от фюзеляжа. Тяжелый мотор тянул корпус вниз. Задрав хвост, истребитель несколько минут пробыл в таком положении и, выпустив воздушный пузырь, медленно ушел под воду. Летчик не успел выпрыгнуть с парашютом, фонарь кабины был закрыт. И на поверхности воды его не было видно.

– Запишем как сбитого в групповом бою, – прозвучал по рации голос Сергея. – Ты фото успел сделать?

– Нет.

– Вот и я нет.

На «Номадах» для воздушной разведки стояли фотоаппараты, с помощью которых можно было делать вполне качественные снимки – американская оптика не уступала немецкой.

– Штурман, место боя засеки!

– Уже!