С дожем Венеции Франческо Фоскари у Медичи хорошие отношения, тот даже отправил Якопо Донадо во Флоренцию заступаться за Козимо и его людей. Этот визит, как и ожидалось, ссылку Медичи не отменил, обошлось разрешением со стороны Синьории селиться Медичи где угодно на территории Венецианской Республики.

Козимо немедленно решил перебраться в саму Венецию.

Узнав, что жить предстоит на территории монастыря у самого входа в Большой канал, Джованни с тоской вздохнул:

— Не стоило и привыкать к хорошему…

— К роскоши не стоило, — согласился Козимо. — Ваш дед был образцом скромности, научитесь ему подражать.

— У нас мало денег?

— Денег у нас много, но во Флоренции уже ходят слухи о нашей нескромности. Пора все исправлять.

— Нам обязательно возвращаться?

Вот этот вопрос Козимо задавал себе уже несколько месяцев. В глубине души ответ созрел давным-давно, он никогда не сомневался, нужно только решить, как вернуться и, главное, как добиться того, чтобы нынешнее положение не могло повториться впредь.

Ринальдо Альбицци постарался… Медичи раскидали в ссылки в разные стороны Апеннинского полуострова, разве только не выслали за границу. Главу клана Аверардо ди Биччи определили в Неаполь, куда он не мог отправиться из-а болезни, самого Козимо — в Падую, Лоренцо — в Венецию, Джулиано ди Аверардо в Рим, еще двоюродных братьев — в Римини…

Козимо написал всем Медичи, которые были изгнаны вслед за ним, прося прощения за то, что пострадали за верность, и умоляя не предпринимать ничего против Республики, подчиниться закону и исполнять вынесенный приговор с полной ответственностью. Он не умел ораторствовать, зато беседовать в тиши кабинета или убеждать вот так письменно был способен как никто другой.

Козимо желал сохранить клан Медичи пусть ценой внешней временной покорности, уступок и потери средств. Понимая, что каждое письмо может попасть в руки врагов, он был тысячу раз осторожен, стараясь не дать ни малейшего повода использовать его слова во вред. Несколько писем действительно перехватили, но как ни старались Альбицци и Строцци, обвинить Медичи оказалось не в чем. Подделывать письма не рискнули, злость сорвали на заболевшем Аверардо.

Медичи заранее уничтожили все тайные книги, ведь, даже зашифрованные, они были опасны. Прекрасная память Козимо и без записей хранила данные сотен счетов. Кардиналы курии, опасавшиеся, что с изгнанием Медичи из Флоренции потеряли свои тайные счета, были осведомлены, что все останется по-прежнему, они смогут пользоваться и деньгами, и кредитами венецианского и других отделений банка. Козимо даже не намекал, все понимали и сами — чтобы все действительно было по-прежнему, ему необходимо вернуться домой и вернуть свой статус.

Это выглядело даже забавно: смиренный изгнанник вел себя исключительно лояльно к тем, кто его прогнал, зато все, кто имел хоть какое-то отношение к банку Медичи, а имели очень многие сильные мира сего, принялись атаковать Синьорию Флоренции с просьбами и требованиями отменить приговор или хотя бы смягчить его.

Но Козимо не спешил добиваться возвращения для себя лично.

— Но почему, мессир Медичи, я могу содействовать вашему возвращению более решительно, — заверял дож Венеции Франческо Фоскари.

Впрочем, он не слишком старался, ведь Медичи тратили немалые средства в Венеции, где сначала жил Лоренцо со своей семьей, а потом по разрешению Синьории Флоренции сюда перебрался и Козимо с сыновьями. А еще Козимо вкладывал деньги в благоустройство, например, монастыря, на территории которого поселился. На третий день, обнаружив, что в монастыре очень плохие условия для хранения библиотеки, он вызвал Микелоццо и поручил срочно сделать проект здания для библиотеки и заняться его постройкой.

В казну Венеции начали поступать налоги от семьи Медичи…

Похожая картина была и в других местах. Козимо успокоил семейство, что сам заплатит за всех залоговые суммы, и попросил, чтобы не жалели денег на тех, кто их приютил. А суммы залогов были огромными. С Козимо, например, потребовали 20 000 флоринов, с Лоренцо и Аверардо — по 10 000, с сына Аверардо Джулиано — 5000.

Узнав о том, что члены клана Медичи всюду, где бы ни оказались в изгнании, щедро жертвуют на нужды городов, Ринальдо рвал и метал! Это означало, что вместо раздробленности и ослабления Медичи противники получили их усиление и расширение.

— Проклятый Козимо! Ему удалось сделать то, что не смог никто из Медичи раньше! Мы мечтали, что Медичи распадутся, а уничтожить их поодиночке будет легко, но Козимо удалось сплотить свою свору! Как с ними теперь бороться, если у них поддержка по всей Италии?

Это было тем более заметно, что в самой Флоренции дела шли день ото дня все хуже. Оказалось, что город без поступлений, а то и просто помощи всесильных банкиров прожить не может. С одной стороны, закрытие флорентийского отделения банка лишило возможности расчетов очень многих купцов и ремесленников, а также лишило кредитов тех, кто имел у Медичи счета. Козимо и здесь постарался, он написал всем своим флорентийским клиентам, извиняясь, что не может обслуживать их по месту открытия счета, приглашал сделать это в Венеции, поскольку документы флорентийского отделения там, и даже предлагал за свой счет оплатить проезд. Расчеты через флорентийские конторы других банков он отвергал, чтобы «не навредить им сотрудничеством с изгнанником». Тем, кто решил закрыть счета, также предлагалось за счет Медичи приехать в Венецию и сделать это там.

В Венецию потянулась цепочка весьма состоятельных людей, якобы для решения этих вопросов. Альбицци прекрасно понимал, что это лишь повод для встречи с Козимо и обсуждения совсем иных дел. Он попытался заслать среди таких клиентов и своих людей, но Козимо снова не дал ни малейшей зацепки для обвинений.

Он просто ждал, понимая, что все сделают деньги, вернее, их отсутствие у Флоренции. Освободившись всего за тысячу флоринов и заплатив огромные залоговые суммы за всех родственников, Козимо был готов потратить куда больше на уничтожение своих противников, но выжидал время, когда эти деньги можно будет вложить с толком.

Альбицци и их сторонники во Флоренции очень скоро столкнулись с такой нехваткой средств, что оказались вынуждены снова поднять налоги. Кому и когда нравилось такое? Но казна была пуста, город с изгнанием Медичи понес огромные убытки и продолжал их нести, причем вины в этом самих Медичи не было, они послушно пребывали в изгнании и по приказу Козимо всячески демонстрировали свое послушание воле Синьории Флоренции и лояльность к местным властям.

Козимо победил не только благодаря своему золоту, но в не меньшей степени из-за хитрости и дипломатии. Никто из врагов не верил в показную покорность Медичи, никого не мог обмануть смиренный вид этого невысокого просто одетого богача. Внешне Козимо Медичи — сама покорность воле Флоренции и обстоятельствам, а что на уме у мессира Медичи?..

В бессильной ярости Альбицци начали вторую волну изгнаний. Вернувшийся во Флоренцию Кафареччи был немедленно сослан, хотя до этого последовал за мэтром добровольно, как и Микелоццо, и многие другие.