— Моя, — зарычал он, вдалбливая себя еще глубже.

А затем он укусил ее.

Когда Джон проснулся, первая мысль, пронесшаяся в его голове, была о том, как сильно ему хочется наспех сделанного пломбира, посыпанного кусочками бекона. Отвратное сочетание.

Хотя, черт… шоколад и бекон сейчас были просто пределом мечтаний.

Он открыл глаза и с облегчением посмотрел на знакомый потолок комнаты, в которой всегда спал, но он пришел в замешательство оттого, что произошло. Это было что-то травмирующее. Что-то важное. Но что?

Он поднял руку с намерением протереть глаза… и перестал дышать.

Та штука, что была прикреплена к его руке, была огромной. Ладонь великана.

Он поднял голову и посмотрел вниз, на свое или… чье-то тело. Его голову что, пересадили? Потому что, черт побери, его чайник раньше не был прикреплен к чему-то подобному.

Превращение.

— Как ты себя чувствуешь, Джон?

Он взглянул туда, откуда послышался голос Рофа. Король и Бэт стояли у кровати и выглядели крайне измученными.

Ему пришлось сосредоточиться, чтобы показать руками: «Я прошел через это?»

— Да. Да, сынок. Ты сделал это.

Роф откашлялся, и Бет погладила его татуированное плечо, как будто зная, что он борется с эмоциями.

— Поздравляю.

Джон быстро заморгал, почувствовал, как сжалась грудь. «Я все еще… я?»

— Да. И всегда будешь.

— Мне следует уйти? — спросил женский голос.

Джон повернул голову. В темном углу стояла Лейла, ее идеально красивое лицо и идеально красивое тело окутала тень.

Мгновенный. Стояк.

Как будто кто-то ввел инъекцию жидкой стали в его член.

Он пошарил вдоль тела руками, чтобы убедиться, что был прикрыт, и поблагодарил Бога, обнаружив на себе одеяло. Он откинулся на подушку, Роф начал что-то говорить, но единственное, на чем сейчас сосредоточились мысли Джона, это на том, что было у него между ног и… и на женщине, которая стояла на другом конце комнаты.

— Я с удовольствием останусь, — Лейла низко поклонилась.

Остаться — это хорошо, подумал Джон. Ее присутствие было…

Погодите, да ни черта хорошего. Он не собирался заниматься с ней сексом, ради всего святого.

Она шагнула вперед, попав под освещение лампы на ночном столике. Ее кожа была белой, как лунный свет, гладкой, как атлас. Она будет такой мягкой, очень мягкой… под его руками, под его ртом… под его телом. Внезапно в верхней челюсти Джона началось покалывание, а изо рта что-то выпирало. Быстро скользнув языком, он почувствовал острые кончики своих клыков.

Секс бушевал во всем его теле, пока он не отвел от нее взгляд.

Роф слегка усмехнулся, как будто знал, что сейчас происходит в голове Джона.

— Оставим вас наедине. Джон, мы будем в коридоре, если тебе вдруг что-то понадобится.

Бет наклонилась и едва коснулась его руки своей, будто зная, насколько сейчас чувствительна его кожа.

— Я так горжусь тобой.

Их глаза встретились, и ему в голову пришла мысль: «И я тобой тоже».

Что было абсолютно лишено смысла, вместо этого он сентиментально прожестикулировал: «Спасибо».

Через минуту они ушли, закрыв за собой дверь, оставив его и Лейлу наедине. О, это не хорошо. И, несмотря на контроль, который он сейчас имел над своим телом, он был чем-то вроде необъезженного жеребца.

Так как смотреть на Избранную было небезопасно, он бросил взгляд на ванную комнату. Через дверь, он увидел мраморный душ и почувствовал себя обездоленным.

— Не желаете ли принять душ, Ваша светлость? — спросила Лейла. — Я включу для Вас воду?

Он кивнул, чтобы занять ее чем-нибудь, пока он не придумает, что делать со своим телом.

Возьми ее. Трахни ее. Поимей ее десятью разными способами.

Окей, это совсем не то, что ему следует делать.

Послышался звук льющейся воды, Лейла вернулась в комнату, и до того, как он осознал, что происходит, одеяло сползло с его тела. Он пытался прикрыть себя руками, но ее взгляд добрался до его эрекции быстрее.

— Могу я помочь Вам пройти в ванную? — ее голос был хриплым, и она смотрела на его бедра, как будто с одобрением.

Что еще больше увеличило размер того, что было под его ладонями.

— Ваша светлость?

И как ему говорить жестами в таких условиях?

Хотя, какая разница. Она бы все равно его не поняла.

Джон покачал головой, затем сел, держа одну руку на себе, а другую для устойчивости уперев в матрац. Дерьмо, он чувствовал себя, как стол, у которого все гайки были раскручены, и его составные части больше не сходились как полагается. И поход в ванную в данный момент казался бегом по полосе препятствий, хотя путь был свободен.

Но, по крайней мере, он больше не был сосредоточен на Лейле.

Продолжая прикрывать себя ладонями, он встал и побрел в ванную комнату, стараясь не думать о том, что Лейла сейчас созерцает его голую задницу. Пока он шел, в голове мелькали изображения новорожденных жеребят, особенно тех, чьи крестообразные ноги гнулись как проволока, когда они с трудом старались подняться с земли. Он сейчас их так понимал. Казалось, что в любой момент его колени возьмут отпуск, и ноги разъедутся, как у полного идиота.

Хорошо. Он в ванной. Отлично справился.

Теперь его главная задача не разбить голову о голый мрамор. Хотя, боже мой, чистота сейчас стоила любых ушибов. Но даже душ, которого он так жаждал, стал большой проблемой. Он шагнул под теплые, нежные брызги, словно плетью хлестнувшие его, отскочил назад и боковым зрением уловил, как Лейла раздевается.

Боже Милостивый. Она была прекрасна.

Когда она присоединилась к нему, он онемел, и не потому, что не умел говорить. У нее была полная грудь, пышные вершины украшали розовые соски. Ее талия была так тонка, что он мог обхватить ее ладонями. Бедра были в идеальном балансе с узкими плечами. И ее женственность… она была открыта для его глаз, гладкая, лишенная волос кожа, маленькая щелочка с двумя складочками, которые ему отчаянно хотелось развести в стороны.

Он прикрыл себя обеими руками, так как его член был готов выпрыгнуть из тазового пояса.

— Я могу вымыть Вас, Ваша светлость? — сказала она, когда пар кружил между ними, как тонкая вуаль на легком ветерке.

Его член возбужденно дернулся под руками.

— Ваша светлость?

Его голова кивнула. Тело затрясло. Он вспомнил о том, что ему рассказывал Куин — что он сделал со своей женщиной. О, Господи… И теперь это происходит с Джоном.