– Мы можем уехать. У меня есть машина. Я заберу вас с собой. Сегодня.

– Это правда? – спросила она и всхлипнула.

– Да.

Но затем, казалось, она снова вспомнила нечто жизненно важное и вновь обрела контроль над собой. Идиотская улыбка появилась на ее лице.

– У нас есть причина, Себ, преодолевать соблазны и пренебрегать земными благами. У нас более высокая цель. Мы обручены с нею и только с нею. Вы должны попытаться понять. Вы и я, мы не можем быть вместе. Не таким образом.

– Что? – Себ выпустил ее плечи. – Я никогда не предлагал вам ничего подобного.

– Пожалуйста, не смущайтесь. Земные условия полны соблазнов и того, что может отвлечь нас, здесь так много боли. В земных сферах только страдание и боль, мы никогда не сможем осознать себя, будучи привязанными к земным телам. Но вы знаете это. Мы читали ваши книги. Некоторые из них. Ну, совсем немного. Совсем немного из одной из них, по крайней мере. Но мы прочли достаточно, чтобы понять: вы знаете об этом больше, чем кто-либо другой. Боль, она в ваших видениях. Земные узы держат нас всех как в тюрьме и не дают в полной мере овладеть тем, что мы можем. Но есть другие места, и к ним мы должны стремиться. Как говорил он: «И должны мы войти в нечто удивительное».

– О боже. И как вы… стали такой?..

Джойс нахмурилась, словно посчитала его вопрос глупым.

– Меня призвали, и я пришла, – она проговорила это с видом ощущения своей значимости, и ее глаза светились чем-то очень близким к благоговению. – О, тогда я была намного моложе. Почти ребенок. Девятнадцать или восемнадцать мне было. Точно не помню. Когда мы пришли, в сообществе все было много лучше, но обязательства длятся гораздо дольше, чем то, что мы называем жизнью, Себастьян.

Себ смотрел на нее с жалостью и отвращением.

– Вы убили Юэна. Вы убили человека. Ты и Вероника и… – Себ бросил взгляд на белую дверь. – То, что находится там, наверху. И то, что исходит оттуда, кем бы или чем бы оно ни было. Вы все виноваты в этом.

Джойс отпрянула от него и всплеснула руками, прищурив глаза так, будто вспомнила что-то чрезвычайно неприятное:

– Юэн… Он обокрал нас. Мы доверяли ему…

– И он заслужил смерть?

– Он пришел сюда с умыслом. Это было неправильно. Такого никогда никому не позволялось. Эгоизм, собственные интересы… Нет. Нет и нет… И его предупреждали. Его предупреждали, что…

– Джойс, вы убили человека. Сколько еще убийств на вашей совести?

– Он сказал, что он – поэт. Поэт? Он даже был не в состоянии… Это было неудовлетворительно. Мы все были разочарованы его… способностями. А его постоянное пьянство!

Взгляд Джойс вновь устремился к белой двери в коридоре, двери, что вела на верхний этаж темного дома. Она понизила голос до шепота:

– Когда он узнал про Юэна, он был недоволен. Вы не можете себе представить… Он с великим сожалением воззвал к тому, кто навеки потерян… Но он сделал это только для того, чтобы защитить нас. Неужели вы не понимаете? Никто еще не заходил так далеко, как он, никто не сделал столько открытий, связанных со светом и тьмой, – последние два слова она произнесла настолько тихо, что они были еле различимы, но Себ все равно услышал.

– Та тварь, что приходила в мой дом, – прошептал он в ответ. – Как я могу… отделаться от нее? Вы должны мне сказать.

– Это запрещено.

Он вновь схватил ее за руки. Они были чрезвычайно худые на ощупь и неприятные, когда он сжал эту полусгнившую плоть, свисающую с костей предплечий.

– Та тварь с мешком на голове. Скажите мне, как избавиться от нее?

– Это Юэн… Его послали только за Юэном.

– Он здесь? Этот Тощий Лен?

Зрачки ее глаз расширились от страха.

– Он иногда приходит.

– А сейчас?

От ужаса она уже не могла говорить и лишь отрицательно замотала головой. Но вот ее губы снова растянулись в улыбке, обнажив казавшиеся желтыми и серыми в свете фонаря зубы.

– Тощий Лен. Его повесили. Много лет назад. Вор, которого однажды разоблачила хозяйка этого дома. Он здесь работал. Пока муж был в отъезде, она отправила его паковать вещи… Но он вернулся. Пробрался в дом и задушил в детской всех маленьких детей. Служанка помогла ему. Она была в него влюблена. Их обоих повесили в Плимуте. Затем Лен снова вернулся, он пробрался сюда как старый пес. И больше никогда отсюда не уходил… – Глаза Джойс указали на белую дверь. – Он показал нам эту историю во сне. – Она передернула плечами. – А потом снова и снова. Вы не можете себе представить, сколько раз!

Тощий Лен. Лицо среди веток деревьев. Собачий вой в твоем доме. И вот он ползет по стене возле твоего окна.

От услышанного у Себа закружилась голова: любому другому эта история могла показаться нелепой народной страшилкой, но только не ему, только не после всего того, что он пережил. Он едва смог найти в себе силы, чтобы спросить:

– А Хаззард… Он может его контролировать? Может послать…

Улыбка Джойс стала еще шире, как будто она чрезвычайно гордилась тем, что ей так удачно удалось провести параллель между этим чудовищным событием и сегодняшним днем.

– Но только не с вами, Себастьян. С вами все будет совершенно по-другому. Разве не понятно? Теперь, когда вы здесь, вас не нужно искать. Юэн не случайно свел нас вместе. Теперь это ясно. Мы все убеждены, что у вас куда больше знаний и умений, чтобы помочь ему в создании наследия. Великого литературного наследия. Мы все необычайно взволнованы.

Разговор с этими отбросами общества, которых Хаззард сам создал, а затем бросил, сводил Себа с ума: от его безнадежности он начинал чувствовать себя таким же умалишенным, как и все они.

Эта женщина пришла сюда еще подростком, возможно в начале восьмидесятых, когда Хаззард был при смерти. Она так и не оставила его – или ей не позволили. А может быть, она вернулась сюда после своей первой смерти.

Себ развернулся и пошел к лестнице.

– Себ! Себ! – продолжала настойчивым шепотом звать Джойс, пока ее голос не затерялся где-то в темноте пустого дома.

* * *

За стенами Тора Себ увидел, как Марк что-то оживленно обсуждал с Вероникой. По крайней мере Марк казался очень оживленным и взволнованным – это можно было определить по его яростной жестикуляции: одна его рука была поднята вверх, и он тряс ею, как будто призывал в свидетели небеса или пытался заставить Веронику обратить свой взор к небу. Вероника отвечала ему взглядом, полным презрительного равнодушия.

Себ подошел к ним.

– Нет. Нет. Не надо снова… Я больше не выдержу… – Марк тут же замолчал, заметив его присутствие.

Вероника обернулась, переадресовав ему свою кислую улыбку.