Страттон вскинул руку:

– Колдуэлл, думаю, в этом вопросе мы можем положиться на мистера Била. – Он повернулся к Билли. – Гражданскому лицу не трудно раздобыть такой боеприпас?

– Совсем не трудно. Любители военных реликвий привозят эти «подарочки» из Франции. Там стоит лишь пройтись по полю, и мигом наберешь целую корзину. Ничего удивительного, как говорится, свинья грязь везде найдет.

– Кроме того, у этого человека имелся военный опыт. – Мейси опять села. – Он бывший солдат, если только не повредил ногу где-нибудь на фабрике. Возраст – примерно тридцать пять – тридцать шесть, на левой ноге – ортопедический аппарат. Она не сгибалась, поэтому люди и обходили его. А правая нога, видимо, ампутирована.

– Если не раньше, то сейчас, – хмыкнул Колдуэлл в ответ на последнее замечание Мейси.

– Инспектор, если у вас больше нет вопросов, я предпочла бы вернуться домой. Вечером мне предстоит поездка в Кент, нужно отдохнуть перед тем, как садиться за руль.

Страттон встал из-за стола, следом поднялся Колдуэлл. Сержант посмотрел на Мейси и наткнулся на ее ледяной взгляд.

– Конечно, мисс Доббс, – сказал Страттон. – Я хотел бы еще раз побеседовать с вами насчет этого дела, поподробнее узнать ваши впечатления о самоубийце. Разумеется, мы опросим и других свидетелей, однако вы рассмотрели его лучше остальных.

– Я никогда не забуду этого человека, инспектор. Его переполняло отчаяние. Я бы даже сказала, ему было не для кого и не для чего жить, а ведь сейчас, в сочельник, людям больше всего хочется именно этого – быть рядом с семьей, с близкими.

Страттон кашлянул:

– Вы правы.

Он пожал руку Мейси и Билли, поздравил обоих с грядущими праздниками. Мейси с улыбкой протянула ладонь Колдуэллу.

– Счастливого Рождества и вам, мистер Колдуэлл.

Стоя у окна, Мейси и Билли наблюдали, как детектив-инспектор и его подчиненный садятся в «Инвикту». Водитель захлопнул за ними дверцу и занял свое место. Автомобиль пополз в направлении Шарлотт-стрит, выехав на которую, прибавил скорости и, гудя клаксоном, двинулся к месту происшествия. Меньше двух часов прошло с того момента, как незнакомец на глазах у Мейси подорвал себя гранатой, спрятанной в кармане грязного, ветхого пальто цвета хаки.

Обернувшись к помощнику, Мейси разглядела в молодом мужчине глубокого старика. Сколько лет Билли? Судя по всему, он совсем немногим старше ее – лет тридцать семь. Иногда Билли казался мальчишкой, простым пареньком с кое-как приглаженными пшеничными волосами и задорной улыбкой. В другие же дни Билли горбил спину, словно склонялся под непосильной ношей, лицо его выглядело серым, шевелюра – тусклой, а хромота – последствие боевого ранения – усиливалась. В такие времена на него накатывали тяжелые воспоминания о войне, давил груз страданий, которые пережила семья. Мейси видела, что сегодняшние события разбередили раны Билли, как и ее собственные. Вместо того чтобы наслаждаться теплом и поддержкой родных, он лишь еще больше станет беспокоиться за жену и сыновей, за их будущее. К сожалению, Мейси мало чем могла ему помочь.

– Билли, ступайте домой. – Она достала из сумочки банкноту и протянула помощнику. – По дороге купите Дорин цветы, а мальчикам – сладости. Сегодня сочельник, надо проявлять заботу друг о друге.

– Мисс, вы и так выписали мне премию. Этого с лихвой хватит.

– Считайте, это надбавка за риск. Ну же, берите и отправляйтесь.

– С вами все будет в порядке?

– Не волнуйтесь, мне уже гораздо лучше. А когда доберусь до Челстона, почувствую себя вообще замечательно. Отец разведет большой огонь в камине, и на ужин у нас будет превосходное рагу. Это лучшее лекарство на свете.

– Все верно, мисс. – Билли надел пальто, водрузил на голову кепку. – Счастливого Рождества! – Махнув рукой на прощание, он покинул контору.

Как только хлопнула входная дверь и Билли вышел в сумрачный зимний день, Мейси, придерживаясь рукой за стену, направилась в уборную. Она обхватила себя за живот: к горлу подкатила тошнота. Мейси знала, что причиной тому не только мучительная головная боль и уличное самоубийство, до сих пор стоявшее перед глазами, но и неприятное ощущение, что за ней следят. Еще утром на плечо будто легла чья-то холодная рука. Эти ледяные пальцы не отпускали ее и на обратном пути в контору.

Усевшись за стол, Мейси сняла черную телефонную трубку и заказала разговор с отцом. Фрэнки Доббс все еще с подозрением относился к средству связи, которое дочь провела в дом два года назад, однако Мейси надеялась, что он ответит. Фрэнки подойдет к аппарату, недоверчиво взглянет на него, склонив голову набок – мало ли что? – через несколько секунд возьмет трубку, держа ее едва ли не на вытянутой руке, и со всей важностью, на которую способен, произнесет: «Челстон, три-пять-два-два. Мейси, это ты?» Конечно, это она, ведь мистеру Доббсу не звонил никто, кроме дочери.

– Мейси, это ты?

– Да, папа.

– Наверное, скоро выезжаешь? Рагу уже тушится, елку я поставил, осталось нарядить.

– Папочка, прости, я приеду только завтра. Сяду за руль пораньше и буду у тебя к завтраку.

– Что случилось, милая? Ты здорова?

Мейси покашляла.

– Слегка простыла. Ничего серьезного, просто голова побаливает и чуть-чуть тошнит. Уверена, к утру все пройдет.

– Я буду по тебе скучать!

Простое выражение отцовской нежности прозвучало как армейская команда. Фрэнки почему-то всегда кричал в трубку, как будто для того, чтобы в Лондоне его услышали, требовалось вопить во всю мочь.

– Я тоже, папа. Увидимся завтра.

Мейси подтянула кресло к газовой плите, открыла конфорки на полную мощность и немного посидела, рассчитывая, что тепло прогонит озноб. Заказав еще один телефонный звонок – на этот раз клиенту, с которым она и Билли должны были встретиться сегодня утром, – Мейси вновь опустилась в кресло. Может быть, головокружение прекратится, и она найдет в себе силы добрести до Тоттенхем-Корт-роуд, а там поймает такси.

Мейси потянулась за пальто и шляпкой. Неожиданно звонок колокольчика известил о посетителе у парадной двери. Мейси перекинула пальто через локоть, взяла шляпку и уже собиралась погасить свет, как вдруг увидела, что Билли в суете забыл забрать ящик с подарками для семьи. Она выключила газ на плите, положила портфель с документами поверх ящика и щелкнула выключателем. Уперев ящик в бок, Мейси заперла контору, осторожно спустилась по лестнице к парадной двери и открыла ее на себя.

– Решил, что вы еще не ушли, – сказал Ричард Страттон, приподняв головной убор.

Мейси повернулась к лестнице, чтобы подняться обратно.

– Уже накопились новые вопросы?

Страттон забрал у нее ящик и покачал головой:

– Гм, нет… дело не в этом, то есть… вопросы, конечно, накопились, но я здесь не поэтому. У вас был очень скверный вид. Боюсь, вы получили сотрясение мозга, а к этому не следует относиться легкомысленно. Я оставил Колдуэлла на Шарлотт-стрит и вернулся сюда. Мой водитель отвезет вас домой, только сперва заедем в больницу – пусть доктор проверит вашу голову.