Мы испытали огромное облегчение и радость. Это был не просто шаг вперед к достижению нашей цели, но удар по заторможенной бюрократической машине. Проблема похищения детей вышла на передний план в глазах тех, кто в состоянии что-то изменить. Будем надеяться, надолго.

В среду, 27 февраля 2008 года, в час ночи мы с Джерри неожиданно проснулись. Ощущение было такое, словно наша комната ходила ходуном, упала даже фотография Мадлен в рамочке, стоявшая на комоде. Нас охватил ужас. Первое, что нам пришло в голову: нас хотят убить. Может быть, это взорвалась мина или кто-то пытается проникнуть в наш дом. Джерри вскочил с постели и бросился к Шону и Амели, чтобы узнать, все ли с ними в порядке. Потом он решил осмотреть весь дом, внутри и снаружи. Я про себя молилась, чтобы с нами ничего плохого не случилось.

Нам приходилось получать письма с угрозами, и неудивительно, что мы в первую очередь подумали о нападении. Немного успокоившись, мы поняли, что это, скорее всего, был подземный толчок. Мы обнялись, и я заплакала. Страх сменился чувством облегчения, которое уступило место печали, вызванной мыслями о том, во что превратилась наша жизнь.

Пока в Португалии шло судебное разбирательство, мы чувствовали себя как на тонком льду. В августе, когда судебная полиция начала кампанию против нас, нас очень расстроило отношение к нам британских властей. Контакты с нами свелись к минимуму, и мы оказались практически в информационном вакууме. После того как нас сделали arguidos, ситуация стала еще хуже. Британская полиция утверждала, что у нее связаны руки: португальцы любое «вмешательство» могли воспринять как попытку оспорить их главенствующую роль в расследовании, что могло привести к осложнениям не только в отношении нынешнего дела, но и в международном сотрудничестве. Нам было известно о напряженности этих отношений, но мы чувствовали себя преданными.

Мы знаем: британская полиция полагает, что судебная полиция проводила расследование не на должном уровне. И мы уверены, что нас британские полицейские не считают причастными к исчезновению Мадлен. Определенные высказывания, сделанные в частных беседах с нами некоторыми служащими полиции (в том числе и высокопоставленными особами), подтвердили это. И все же у нас возникло ощущение, что нас бросили в трудную минуту.

Также крайне неприятно понимать, что британская полиция, зная об утечках информации в прессу и о том, для чего это делается, продолжает заявлять, что у них с судебной полицией сохраняются деловые отношения. Среди этих утечек были и конфиденциальные заявления, сделанные нами британским полицейским и переданные впоследствии в Португалию. К тому же разглашение этих сведений причинило большой вред не только нам, но и другим людям.

Из-за всего этого их «деловые отношения» выглядят какими-то односторонними. Не желая осуждать этот поступок, который в нашей стране просто немыслим, они как будто своим молчанием попустительствуют ему.

Весной 2008-го, спустя почти год после того, как Мадлен видели в последний раз, судебная полиция наконец решила провести в Прайя-да-Луш следственный эксперимент и воспроизвести события вечера 3 мая 2007 года. Для участия в этом эксперименте должны были приехать мы с Джерри, Фиона, Дэвид, Джейн, Рассел, Рейчел, Мэтт, Дайан и Джес Уилкинс, с которым Джерри разговаривал тем вечером после того, как, в последний раз проверив детей, вышел из нашего номера. Использовать дублеров полицейские не хотели, поэтому, если бы кто-то отказался или не смог принять в этом участие, эксперимент не состоялся бы.

Мы с Джерри посчитали, что, будучи arguidos, обязаны приехать. Остальные свидетели получили по электронной почте более-менее вежливые приглашения от судебной полиции, что их несколько удивило, и поэтому они попросили объяснить цель этого запоздалого эксперимента. Снимать это на видео, похоже, никто не собирался, по крайней мере, о том, чтобы показать такой фильм по телевидению в расчете на получение какой-то дополнительной информации, речь не шла. Наши друзья и так были в ужасе от того, что с нами происходило. Если они подозревали, что судебная полиция пытается с их помощью получить какие-то новые свидетельства против нас или даже втянуть в это дело кого-то из них самих, это можно было понять. Были и определенные опасения относительно того, что пресса поднимет вокруг этого шум, особенно учитывая то, что предполагаемая дата эксперимента уже была ей известна. Однако больше всего свидетели недоумевали по поводу того, как предлагаемое воспроизведение событий может помочь поискам Мадлен. Этот вопрос оставался открытым. Вскоре тон посланий судебной полиции сделался более бесцеремонным, и то, что поначалу выглядело как просьба, теперь уже больше напоминало требование. Кое-кто решил, прежде чем на это согласиться, посоветоваться с юристом. Закончилось это тем, что одновременно все собраться не смогли, и от идеи проведения следственного эксперимента отказались.

Тем временем приближалась очередная печальная дата. В мае мы пережили немыслимое: первую годовщину похищения Мадлен. В предшествующие дни мы дали множество интервью газетам и телевидению, а 30 апреля на Ай-ти-ви был показан документальный фильм с нашим участием. Нашей целью было возобновить поиски дочери, обратившись к людям напрямую с просьбой предоставить нам любую информацию, имеющую отношение к этому делу, даже ту, которая уже была известна властям. Поскольку британская полиция попросту передавала всю, по их мнению, представляющую интерес информацию судебной полиции, не ставя в известность нас или наших независимых следователей (что, к сожалению, продолжается по сей день), в общей картине были огромные пробелы. Была выделена специальная телефонная линия, чтобы люди могли звонить нам анонимно и конфиденциально.

Что касается этого дня, мы испытывали такие неприятные чувства, что никак не могли придумать, чем нам заняться. Я намеревалась просто остаться дома с Джерри, Шоном и Амели. А вот Джерри, наоборот, хотелось пообщаться с другими людьми. Джонни, Триш, Сэнди и Майкл должны были представлять нас в Прайя-да-Луш на специальной службе в Носса Сеньора да Луш. Здесь были запланированы служба в приходской церкви Святой Марии и Святого Иоанна в Ротли и месса в церкви Явления Богородицы в Ливерпуле, где обвенчались мы с Джерри. Мы побывали и там, и там. Я была рада, что мы это сделали. Да, тот день принес нам много душевной боли, но хорошо, что мы не провели его в одиночестве.

Мы попросили всех, кто не забыл Мадлен и пропавших детей по всему миру, зажечь свечку и помолиться ровно в 21:15 вечера. По всей Британии и за ее пределами загорелись свечи и фонари. Футбольный клуб «Эвертон» на своем стадионе осветил ночное небо прожекторами, в Ротли были запущены китайские бумажные фонарики. Архиепископ Йоркский, доктор Джон Сентаму написал специальную молитву и призвал всех с удвоенной силой молиться за возвращение Мадлен.

«9 мая. Спасибо Шону и Амели — только благодаря им я смогла держать себя в руках. Не знаю, что бы я делала без них. И как живут родители, потерявшие единственного ребенка? Не знаю. Шони — нежный и ласковый «маменькин сынок». Ну и хорошо! Он такой милый, такой нежный. Амели — девочка с характером, но очень чувствительная и чистая душой… Амели часто говорит мне, как сильно она любит тебя, Мадлен, называет тебя «моя сестричка» и рассказывает, какие свои игрушки подарит тебе, когда ты вернешься. Сегодня я опять слышала, как она за тебя молится».