– Друзья, не стоит меня перехваливать. Зная моего друга и его гнусный характер, могу сказать, что он увлечется и постепенно перейдет к критике, обвиняя меня в смертных грехах, вроде того, что иногда я не пахну духами. Да, это так, но об этом просят мои подруги, они уверяют, что мой запах здорового мужского пота безумно их возбуждает, а когда мужчина надушен, впечатление такое, будто целуются две подружки-лесбиянки. Не делай грозный вид, француз, в присутствии Мари ты не осмелишься меня пинать и обзывать неинтеллигентными словами. Ну да, я не партиец, но я тоже могу быть самокритичным! Например, не ношу шелковые трусы с кружевами, потому что их просто нет в магазинах.

– Ладно, хохмач, ты кого из себя изображаешь? Фрунзика Мкртчяна? С тобой девушка, которая впервые с нами встречается, что она о нас подумает?

– Простите, совсем забыл! Хочу познакомить вас с моей новой подругой Гаяне, она биолог, работает в нашей криминалистической лаборатории экспертом, у нее четырехлетняя дочь, но она свободная женщина. Не исключаю, что мы создадим образцовую милицейскую семью – скорее всего, без формальностей. Представляете картину: вечером перед сном каждый из нас снимает кобуру с пистолетом и кладет рядом со вставными челюстями. Утром просыпаешься, открываешь глаза и видишь: жена целится прямо в твое ну очень дорогое место и хриплым голосом спрашивает: «Признавайся, гад, ты где шлялся вчера вечером, почему тебя не было на политзанятии?»

– Правильно мне сказали на работе, Рафа, комедийный жанр тебе удается, – вступила в разговор Гаяне. – Вижу, ты сегодня в ударе. Но хватит позорить меня перед друзьями! Пистолета у меня нет и не полагается его иметь. Поэтому для правдоподобия картинки ты должен найти настоящую милиционершу с пистолетом. Здравствуйте, Мари, я знаю вас по телепередачам и всегда восхищалась вашей красотой и манерой ведения эфира.

– Смотри-ка, ты на работе времени зря не теряешь, сочетаешь полезное с приятным, – продолжал зубоскалить Рафа.

– Какие новости по делу Мари? – спросил я. – Кто-то же должен стоять за этими подонками?

– Еще не знаем. Мне кажется, что Аршакян уже вынюхал что-то, он ведь лиса и законник, угрожать, что посадит этих тварей в камеру с крысами или агрессивными гомиками, не будет. Я предложил ему провести придуркам водные процедуры, освежить им головы, пока «добровольно» чистосердечно не признаются. Но он пока отказывается – вдруг подлецы с перепугу дадут неправильные показания, тогда время на проверку будет потрачено впустую. Вот ты, Мари, своей интуицией что чувствуешь? Кого подозреваешь?

– Разумеется, во всем и всегда виноват Давид, но в данном случае я отметаю его участие. Ему меня похищать незачем, я сама согласна пойти туда, куда он укажет. А кроме того, у меня нет врагов и никогда не было, поэтому, думаю, это случайная акция.

– Но ведь они несколько дней следили за тобой, пока улучили подходящую минуту, – возразил я. – И о какой случайности может идти речь, если они знали, где ты живешь! Значит, кто-то направил их по твоему адресу. Этот кто-то определенно знает тебя. Но какую цель он преследует – пока не известно.

– Не начинайте, ребята, я еле начала отходить от этого кошмара, – поежилась Мари.

– Твоя версия, Давид? И вообще, она у тебя есть?

– Версий у меня несколько, но все имеют много пробелов, нестыковок и неувязок, – признался я. – Может, подождем еще несколько дней и все прояснится? Не будут же эти подонки молчать вечно, скоро наверняка запоют некрасивыми голосами: о, Мари, о Мари, ой, прости нас, ой, прости…

– Видишь, несостоявшийся прокурор, из твоих же слов вырисовывается первая версия, – потер руки Рафа.

– Ну тогда просвещай нас, интеллектуальный представитель неподкупной советской милиции!

– Значит, так, – продолжал мой друг, – заказчиком является не какая-нибудь мелкая сошка, а свирепый авторитетный чувак, с которым шутки плохи. Если что – хана.

– В твоей речи много латинских слов, что делает честь настоящему юристу, но я надеялся услышать что-то более существенное.

– Ну, во-первых, это не Жоко. Этого недоумка-инвалида – к чему ты, защитник обиженных девушек, тоже приложил руку, могу засвидетельствовать как нейтральный очевидец, – никто не будет бояться. Во-вторых, это не почерк воров-авторитетов, их полет мысли дальше официанток в харчевнях и трамвайных кондукторов не идет. Конечно, их полностью не исключаем, а вдруг! Бывшего воздыхателя Мари, аспирантика, исключаем: он женился на дочери начальника «Плодовощторга», трижды небедного человека, по которой, кстати, прошлись многие достойные ребята, к числу которых я, к сожалению, не отношусь. Остаются беспредельщики, самый авторитетный из которых – Монстр. С другой стороны, его брат – нормальный парень и твой друг. Правда, это для Монстра мало что значит, но, главное, он попался в Риге и, кажется, сидит в СИЗО. Есть еще Миша Золотой Зуб, но он работает в связке с милицейскими кругами, и это не их профиль. У них своя излюбленная область – экономика. Остаются более-менее мелкие бандиты и случайные шакалы. Думаю, мелких бандитов они сдали бы сразу.

– А может быть организатором Бифштекс? – внезапно спросила Мари.

– С чего ты вдруг вспомнила этого жулика? Его даже я не боюсь, он фарцовщик, а не бандит. Короче, кто бы ни был, найдем. Если мои ребята отыщут гада раньше, чем славные мои коллеги, уверяю, от всей души угощу его большой порцией мышьяка или дам полкило снотворного – смотря что выберет, я не жадный, – закончил свою зловещую шутку Рафа.

– Гаяне, не бойтесь, он не такой кровожадный, каким хочет показаться, – улыбнулся я. – Что верно, то верно, ко всякой мрази он беспощаден. Но друг непревзойденный, и душа у него добрая. Только вот язык колючий.

* * *

– Смотри, как интересно Рафа живет: что ни месяц, то новая девушка. А ты?

– Я старомоден.

– Как-то неубедительно звучит из твоих уст, особенно после того, как отчаянно ты взялся помогать бакинке, – надула губки Мари.

– Тогда сама найди причину.

– Ты хочешь хорошо выучить французский язык и, как только достигнешь своей цели, меня бросишь.

– Каждый раз я удивляюсь, откуда у этой девушки такой феноменальный философский склад ума! – я театрально всплеснул руками.

– Хотя… французский у тебя еще очень далек от совершенства, всей моей жизни еле хватит, чтобы довести его до нужного уровня. Придется, похоже, заниматься с тобой до глубокой старости. Следовательно, я тебе нужна!

– Железная логика! Меня интересует другое: что с твоим отцом? Он какой-то болезненный, издерганный, весь на нервах. Посмотри, какой у него цвет лица, руки дрожат… мне его очень жаль. Еще интересно, что они так бурно и эмоционально обсуждают с Варужаном, а иногда с твоей матерью. При этом от нас стараются скрывать, о чем идет речь.

– Я тоже заметила, и мне это не нравится. Но они меня не посвящают в свои дела.

– Должно быть, это связано с продажей дома, с переездом, мало ли что их сегодня беспокоит. Когда покупатели принесут деньги, дома их не держите, отнесите в банк. У вас законная сделка, бояться нечего. Многим известно, что вы продали дом, мебель и прочее в связи с переездом. Повторяю, будьте осторожны.