Нам открылась сумрачная кладовая, куда банщицы относили ящички с вещами посетителей. Я великодушно воздержалась от комментариев, вспомнив, какой нечеловеческий конфуз испытала, когда на постоялом дворе под насмешливым взглядом Филиппа пыталась выйти в шкаф. Лидия, по всей видимости, побоялась подать голос.

С третьей попытки нам удалось прорваться в термы. Повезло, что в комнату для переодеваний впорхнули вспаренные, намытые до скрипа дамы во влажных халатах, как бы тонко намекающих, в каком именно направлении следовало двигаться.

Мир банной гармонии встретил влажной духотой, ментоловым благовонием и круглым бассейном, в котором дамы, закутанные в короткие простынки, сидели, как русалки в затоне. Захочешь поплавать — придется расталкивать конкуренток локтями.

Марджери между тем скинула халат и привесила его на пустую рогатую вешалку. Чувствуя себя так, словно попала на конкурс красоты и сейчас его провалю, я стянула с плеч тяжелый покров и пристроила его на вешалку. Вообще, предстать перед теткой Торн в чем мать родила, а сверху в детской пленке, мне не снилось даже в кошмарах. Но уверена, теперь-то непременно приснится.

— А если халаты кто-нибудь стащит? — заволновалась Лидия, стыдливо одергивая куцую простынку. — Они же просто так висят.

— Мы в приличном обществе, моя дорогая. Здесь никто и никогда не возьмет чужую вещь, — с высокомерием человека, никогда не посещавшего купален в банном комплексе Энтила, отозвалась Марджери.

Решительным жестом поправив на груди простыню (ей-то отреза не пожалели), она двинулась к широкому арочному проходу, над которым золотыми литерами тянулась надпись «ритуальный зал».

Название звучало тревожно. Складывалось впечатление, что во имя красоты женщин в термах действительно приносили в жертву. Выживала только каждая третья. Именно этим счастливицам доставалась вечная молодость, неземная прелесть и конское здоровье, подправленное в многочисленных парилках.

Круглый зал с каменным алтарем в центре был заполнен дамами в белых простынях. С маленькими плошками в руках они ходили возле этого алтаря и напоминали храмовых послушниц. Услужливые храмовницы, в смысле, банщицы, из больших мисок, стоящих на камне, насыпали и накладывали всевозможные косметические пасты, соляные кристаллы и сахарный песок.

На стенах зала висели мраморные таблички с «ритуальными» рецептами. В каждом объяснялось, что и куда втирать, а потом в какую парилку лучше нырнуть, чтобы вынырнуть полностью преображенной. Если, конечно, не угоришь и не выползешь на карачках, наплевав, что лицо обмазано пастой из цветной глины.

— Нам нужно омоложение! — категорично заявила Марджери, подхватывая пару деревянных плошек, чтобы наполнить их пастами.

Я многозначительно кашлянула. Тетка обернулась, окинула нас с Лидией критическим взглядом и прокомментировала:

— Не всем. Тереза, возьми «пробуждение богини».

Понятия не имею, что за богиня в конечном итоге во мне должна была воскреснуть, но пробуждать от летаргического сна ее предстояло травяной пастой, на вид и цвет совершенно гадостью. Специально два раза проверила рецепт на стене, еще у банщицы на всякий случай спросила. Надежды не было. Пробуждающее средство совершенно небожественно стекло с поварешки, как тягучая болотная жижа.

Видимо, мне предстояло превратиться в лесную деву. Но не ту, которая, не приминая сочной травы, как гибкая лань, бежит по цветущим поляна, а дуб-бабу с зелеными волосами, дальнюю родственницу бабы снежной.

— Возьмите еще тонизирующего сахара с морскими водорослями, — улыбнулась банщица.

И как будто мало мне всего травяного, обладающего запахом болотной жижи и, похоже, ею и являющегося, ложкой она щедро сыпанула сахарные кристаллы зеленоватого цвета и такого размера, что ими вполне можно стесать кожу до костей.

— А вот это намажьте на волосы. — Рядом с сахаром плюхнулась ложка сероватой кашицы. — Очень хорошо для кудрей. Нанесите и наденьте шлем.

Она вытащила из корзинки нечто похожее на детский чепчик. И с помпоном!

Я натуральным образом отшатнулась.

— Пожалуй, воздержусь.

— Ни в коем случае, не воздерживайтесь! — воскликнула она с фанатичным видом кастеляна, вручавшего Филиппу корзинку с леймаром.

— У меня руки заняты. — Пришлось продемонстрировать две наполненные плошки.

— Да вы засуньте под мышку. — Банщица действительно попыталась подсунуть мне чепчик. —Почувствуйте себя богиней!

— Я уже вполне себя ощущаю.

— Станете еще богичнее! Поверьте, хуже точно не будет.

В общем, эта фанатичная в деле преображений «храмовница» почувствовала во мне жертву и, фигурально выражаясь, вцепилась, как тростниковый дракон, от которого, если верить справочникам, ни одна жертва не уходила на своих двоих.

Но мне несказанно повезло! Мадам Торн решительно скомандовала отправляться в парилки, и я бросилась за нею следом, стыдно сказать, теряя по дороге сандалии и перегнав Лидию.

Марджери не успела открыть дверь, а я, наплевав на чувство собственного достоинства, манеры и строгую иерархию проходов через двери, сдвинула тетку и вперед нее протиснулась в горячее влажное нутро замка.

На облицованной камнем стене поблескивали две стрелки в разные стороны. Мадам немедленно зашагала налево. Мы с Лидией невольно посмотрели направо, потом с большим сомнением друг на друга. Опыт блуждания по коридорам подсказывал, что в Сиале лучше читать надписи, прежде чем куда-то выдвигаться…

— Не отставать, девушки! — скомандовала она.

Но кто мы такие, чтобы противиться невероятному напору аристократки в летах, неожиданно почувствовавшей себя главной? Как провинциалки, впервые приобщенные к благородным термам и прежде, когда случалась простуда или навязчивый насморк, посещавшие разве что городскую купальню с соляной пещерой, мы сами отдали в ее недрогнувшие руки бразды правления.

В общем, этот поход за красотой был обречен изначально…

— Тетушка Марджери, — обратилась я, когда мы, шаркая великоватыми сандалиями, нагнали энергичную мадам. И как в такой духоте у нее не случилось отдышки?

— Какая я тетушка? — буркнула она.

Очень смелая, судя по тому, как споро следовала только известному ей маршруту.

— Мадам Торн, — я мелочно перешла на официоз, — мне неловко спрашивать, но вы уже бывали в термах?

— Конечно, — с достоинством ответила она.

— В смысле, в этих.

— Верьте мне! — вдруг с большим пафосом призвала она, видимо, не желая признаваться, что этот край Сиала для нее дик и не познан. — Я никогда и нигде не путаюсь.

На этом спорном заявлении Лидия затравленно посмотрела через плечо и тихо пробубнила:

— Мы же вернемся?

— Непременно… — отозвалась я. — Когда-нибудь.

Кажется, мы все вздохнули с облегчением, когда добрались до парилок.

— Какие здесь изящные названия! — восхитилась Марджери и принялась вслух читать таблички: — Туманный лес, Горный ручей, Энтильский трактир…

— Энтильский трактир? — встрепенулась Лидия, видимо, подсознательное