Брат попросил у Мерси прощения. Их разговор вышел очень эмоциональным. Оуэн признался, что был в страшном гневе после смерти Леви и искал виноватых. Сестра оказалась легкой мишенью. Он знал: Мерси не виновна в смерти Леви. И эти слова Оуэна… И то, каким сломленным он выглядел… И то, что они в конце концов взялись за руки… Дыра в сердце Мерси начала затягиваться. Та самая рана, которая, как она боялась, никогда не заживет.

Трумэн рассказал ей, как Оуэн удержал его от того, чтобы броситься прямиком в логово Макдональда, когда ее схватили на ранчо. И как пошел в столовую, чтобы спасти сестру от Тома Макдональда.

После разговора с Оуэном Мерси показалось, что когда-нибудь она вернет прежнего брата.

Кейли была в больнице с Кейдом. Она так запаниковала из-за травм своего бойфренда, что отказалась покидать его. Ему сломали два ребра, а насчет глаза надо было проконсультироваться со специалистом. Частично зрение уже восстановилось, и врач «Скорой помощи» с осторожным оптимизмом заявил, что глаз полностью заживет. Двоих приятелей Кейда обвинили в поджоге. Лэндон поделился именами сообщников, в том числе одной девушки – это и объяснило женский смех, который Клайд Дженкинс слышал у себя на участке.

Кейд сказал, что хочет завести новых друзей.

С глазу на глаз Кейли призналась Мерси, что чувствует себя дурой из-за того, что сомневалась в верности Кейда. Тетка прочла ей суровую лекцию (правда, мягким тоном) о том, что надо давать людям шанс и не позволять волнению все испортить. При этом она чувствовала себя полной лицемеркой, что-то советуя племяннице по поводу отношений.

Давать советы куда легче, чем применять их в собственной жизни.

Теперь пришло время поговорить с родителями. Их предупредили о приезде Мерси и Трумэна; Килпатрик звонила матери, рассказала о новой личности Аарона и спросила, знала ли она правду.

Мать казалась искреннее изумленной.

Но агент Килпатрик никогда не доверяла первому впечатлению. Нужно посмотреть матери в глаза и снова задать этот вопрос.

Мерси тяжело поднималась по ступенькам родительского дома. Трумэн взял ее за руку и мягко остановил, развернув к себе лицом.

– Послушай, что бы мы ни узнали, от этого ничего не изменится.

– Согласна. Но ведь то, что мы узнали, потрясло не только меня. Как Аарон мог так поступить с родными?

– Ты не знаешь, каким он был, – заметил Трумэн. – Сомневаюсь, что человек из радужных воспоминаний твоей матери и Макдональд – одна и та же личность. У того, кто фабрикует свою смерть и бросает семью, в голове бегает куча тараканов, которых нам никогда не понять.

Не успели они постучать, как в дверях появилась Дебора Килпатрик. Она выглядела так, словно не спала три дня. Глаза покраснели, лицо стало серым. Мать раскрыла свои объятия, и Мерси бросилась к ней.

– Мне так жаль, мама…

Та только крепче обняла ее.

Подошла Роуз и присоединилась к ним. Мерси провела рукой по мягким волосам сестры и почувствовала, как сбоку прижался ее плоский живот. Беременность сестры все еще была незаметна. Рана на щеке быстро заживала, зато синяк приобрел жутковато-фиолетовый оттенок.

Волна любви к сестре захлестнула Мерси. Она с трудом сдержала слезы.

Господи, я стала такой чувствительной…

Они перешли в гостиную, где за спинкой кресла, скрестив руки на груди, стоял отец. Он кивнул Мерси и Трумэну, но не сделал ни шага навстречу. Дебора подвела сестер к дивану, и они втроем сели рядышком.

– Я связалась с твоими дядями Джоном и Марком из Вашингтона, – начала мать. – Они потрясены не меньше меня.

– Мам, ты уверена, что они говорят правду? – спросила Мерси. – После извержения кто-то помогал Аарону осуществить его план. Ты не помнишь, кто сообщил семье, что дядя поехал туда?

Дебора покачала головой:

– Понятия не имею. Мать сказала мне об этом по телефону. Ни Аарон, ни я давно не жили дома, но кто-то из двух других братьев мог рассказать остальным… – Ее голос дрогнул.

И унести секрет с собой в могилу.

– Вряд ли мы когда-нибудь выясним правду, – вздохнула Мерси. – Трудно поверить, что это скрывали от нас столько лет.

Она посмотрела на отца, и ее сердце замерло.

Он знал.

Лицо Карла Килпатрика было безразлично-каменным, а взгляд – пустым.

Он слишком старается выглядеть бесстрастным.

Отец на секунду задержал на ней взгляд, а потом отвернулся.

Черт бы тебя побрал…

Как он мог скрывать это от ее матери десятки лет? Дебора рыдала, спрятав лицо в ладонях, так что Мерси убедилась: мать не знала правду об Аароне.

А вот отец – другое дело. Мерси посмотрела на Трумэна, который разглядывал Килпатрика-старшего с понимающим выражением лица.

Он тоже видит.

Помог ли ее отец Аарону начать все заново или услышал об этом от одного из братьев? Знал ли, что Аарон живет за городом и собирает ополчение? Карл Килпатрик ненавидел ополченцев. Он рассматривал их как замену правительству, как маскарад, кучку «маленьких людей», во главе которых обычно стоит кто-то с непомерно раздутым самомнением и жаждой власти. Не исключено, что Карл не поддерживал контакт с Аароном после того, как тот сбежал в Айдахо.

Вряд ли отец когда-нибудь расскажет ей правду.

Нужно забыть об этом. Это уже не важно.

Но никто не помешает ей заново сблизиться с родными. Начать с чистого листа.

– Что ты делаешь завтра, на День благодарения? – спросила Мерси у матери, прежде чем успела отговорить себя от этой затеи. – Думаю, мне пора побыть с семьей.

Роуз широко улыбнулась и взволнованно сжала руку сестры.

Мать вытерла слезы со щек.

– Пожалуйста, приходи пообедать с нами. – После этих слов Дебора взглянула на дочь, а не на мужа.

– С удовольствием, – ответила Мерси. – Трумэн приготовит индейку. Мы принесем ее, а Кейли – свои пироги. Я уже договорилась с Перл насчет десерта, но теперь попрошу ее встретиться с нами здесь.

Неожиданно она почувствовала прилив счастья. Теплое радостное чувство заполонило ее изнутри и вызвало улыбку на лице. Пусть отец сердится сколько угодно. Она не позволит ему стоять между ней и родными.

Значит, праздники мне все-таки небезразличны.

* * *

Подойдя к внедорожнику Дейли, Мерси глубоко вздохнула.

– Твой отец знал правду насчет фальшивой смерти Аарона, – сказал Трумэн. Он притянул ее к себе, и она ненадолго положила голову ему на плечо.

– Я заметила. Как можно десятилетиями скрывать такое от собственной жены?

– Твой отец – человек суровый, – заметил Трумэн. – У него толстая шкура. Немного напоминает тебя.