Снизившись к самой земле, Ворон пролетел к заброшенному недостроенному дому на соседнем участке и приземлился на него. Затаившись за выросшем в нанесенном на перекрытие мусоре ветвистом кусте черноклена, он внимательно осмотрел двор дачи, где вероятно находился его сын. Там на крыльце сидел тщедушный мужичок, который что-то бормотал себе под нос и периодически сплевывал.

Подождав около минуты, оборотень одним взмахом крыльев поднялся в воздух и приземлился перед бормочущим человеком, которым был никто иной, как Баламут.

– Хренасе! – удивленно уставился тот на оказавшуюся перед ним огромную птицу. – Я же ничего не курил. Может пыльцы какой надышался? – он обвел взглядом заросший сорняками участок, после чего обратился к Ворону: – Слышь, глюк, сгинь, а? А то на меня и так Мотыль крысится. Не дай Боже выйдет и увидит тебя. Точняк подумает, что я опять обдолбался.

Вовчик зажмурился, сжав веки изо всех сил, дабы прогнать глюк. В это время от заполняющей небосвод грозовой тучи донесся громовой раскат. Сильный порыв ветра разорвал застоявшуюся духоту, зашуршал ветвями деревьев, поднял в воздух выхваченный откуда-то целлофановый пакет.

– А где птица Рух? – удивился Баламут, когда, открыв глаза, увидел перед собой высокого парня атлетического сложения, одетого в маскарадный костюм из черных перьев – за время, проведенное в земном мире, оборотень приучился к местной морали, и потому сейчас, обернувшись человеком, непроизвольно оставил на теле перьевой покров.

– Где мой сын? – схватив Баламута за шкирку, Ворон поднял его перед собой.

Пуговицы на рубашке не выдержали и с треском отлетели. Вовчик рухнул вниз, упал на четвереньки и, не поднимаясь, резво драпанул внутрь дома. Отбросив оставшуюся в руках тряпку, оборотень двинулся за ним.

Карапет в ожидании шефа подремывал. Мотыль, обладающий более мнительным характером, продолжал изводить себя вероятными разрешениями сложившейся ситуации, не находя хоть какого-нибудь более менее приемлемого выхода. Вползший на четвереньках голый по пояс Баламут отвлек его от раздумий.

– Опять нажрался, урод, – не спросил, а констатировал появление подельника Николай, тяжело поднимаясь с дивана. – Убью!

Однако привести к исполнению угрозу не удалось и в этот раз, ибо Мотылю показалось, будто следом за Баламутом в дверь ломится медведь. Испуганно отскочив и рухнув на диван, он рассмотрел, что это всего лишь здоровый мужик, одетый в странные, похожие на перья лохмотья.

– Где мой сын? – произнес незваный гость.

– Это чо за клоун? – зевая, промычал разбуженный Карапет.

– Это Ворон, – еле слышно ответил Евсиков, узнавший мужика в странном наряде. Он рассмотрел, что окаймляющие шею и кисти рук перья будто бы растут прямо из кожи.

Пять лет назад, когда нечто подняло его в воздух и сбросило в заросли ежевики, Мотыль решил, что все это привиделось в бреду, после того, как подкравшийся сзади освободитель заложницы вырубил его предательским ударом. Смущало отсутствие шишки или синяка, указывающих на место удара, но Евсиков, как и любой выросший в Советском Союзе человек, был материалистом, и никакие сверхъестественные причины не могли прийти ему в голову. Сейчас же, видя покрытое иссиня-черными перьями тело и вспомнив странные слухи, ходившие по городу об этом человеке, он почувствовал какой-то непонятный, доселе незнакомый животный ужас. Возможно, причиной тому было нервное напряжение последних часов. Бывший браток вдруг отчаянно позавидовал придурашному Баламуту, который, нажравшись, прополз на четвереньках через комнату, забился между диваном и стеною и затих, вероятно, забывшись пьяным сном.

– Не понял, какой еще Ворон? – вскочил с дивана Карапет и, стряхивая остатки дремоты, с хрустом в лопатках покрутил плечами. – Мужик, тебе чего надо? Здесь не наливают.

– Где мой сын? – повторил оборотень и шагнул к шустрому крепышу.

Поняв, что неадекватный незнакомец настроен агрессивно, Карапет решил усмирить его тычком в печень и, глянув для отвлечения внимания в сторону, нанес стремительный удар… И провалился. По инерции пришлось сделать шаг вперед, однако ворон поймал его, словно сопливого пацана, за шкирку, окончательно разорвав разошедшийся на спине пиджак, и, встряхнув, отбросил на диван. Диван от удара сдвинулся к стене, придавив спрятавшегося Баламута. Тот придушенно вякнул и заскребся, пытаясь выкарабкаться на свободу.

Окончательно поддавшись панике, Евсиков затравленно озирался в поисках путей бегства. Дверь загораживал покрытый черными перьями маньяк. Маленькое окошко снаружи закрывала металлическая решетка. Мелькнула мысль броситься в подвал под защиту новоявленного босса, будь он неладен. Но перспектива оказаться в тесном помещении между двух маньяков как-то не прельщала. Поэтому, как только Ворон сделал шаг от дверей в сторону дивана, Мотыль бросился в освободившийся проход. Однако был перехвачен молниеносным движением и безжалостно отброшен на диван. Царапающийся за спинкой Баламут снова вякнул и затих.

– Где мой сын? – в очередной раз повторил вопрос оборотень. – Где тот, кто его забрал?

– У-у, сучара! Порву так, что свинья со своей фуфайкой обзавидуется! – прорычал сквозь зубы Карапет и снова ринулся в атаку. И снова напоролся на жесткий отпор и был отброшен назад. Древний диван не выдержал и с жалобным скрипом просел на подломившихся ножках. Баламут на этот раз не издал ни звука.

Ворон пристально посмотрел на Евсикова, и тот трясущейся рукой указал на ведущую в подвал лестницу. Оборотень подошел к ней и будто бы прислушался. Его глаза сузились, ноздри, наоборот, расширились, словно уловив какой-то особый запах, из груди вырвалось нечто похожее на карканье. Быстро но бесшумно ступая по металлическим порожкам он спустился вниз.

Осознав, что теперь-то путь к бегству свободен, Мотыль рванул с дивана, забыв о подельниках и желая лишь скорее оказаться как можно дальше от этой трижды проклятой дачи и никогда больше здесь не появляться. Подбегая к калитке он увидел, что Баламут запер ее на замок. Ключ болтался тут же на привязанной к ручке веревке. Но терять время на отмыкание хлипкого замка не было абсолютно никакого желания, и беглец попросту вышиб его ногой.

– 43 -

Когда Валентин Соленый вышел на нужный проулок и наконец-то увидел искомый автомобиль, грозовая туча уже полностью поглотила солнце и, погрузив мир в мрачный полумрак, неумолимо заполняла небосклон, оповещая о себе вспышками молний, громовыми раскатами и яростными порывами ветра. Такая погода казалась Валентину знаковой, и он ощущал себя героем, которому предстояло, повергнув врагов и приобщившись к некой тайне, прославить свое имя.

Перестав опасаться посторонних взглядов, Соленый вынул из кобуры пистолет, ухватил рукоять двумя руками и поднял стволом вверх, держа у правого уха. Ступал он теперь подобно вышедшему на охоту хищнику, бесшумно ставя ноги на носок, слегка расслабив и подогнув колени. Скрытый пышным кустом сирени, подкрался как можно ближе к стоявшим в проулке автомобилям и, не жалея дорогостоящего костюма, перекатом достиг сперва одного, потом другого. Убедившись, что ни в «БМВ, ни в „Додже“ никого нет и, совершенно забыв о необъяснимой нейтрализации тройки посланных им боевиков, усмехнувшись беспечности клиентов, еще одним перекатом Валентин достиг калитки.