В итоге я пришел к тому варианту, что буду просто тихо, мирно ухаживать за его дочерью, пока он сам или Данила не притащится в Адлер. А там уж сделаю так, чтобы между нами наконец-то перестали возводить стены. Я не хотел больше войны, я хотел мира. А еще я хотел, чтобы моя Соня была рядом со мной.

И мне казалось, что у меня потихоньку, но получается до нее достучаться и сломить ее сопротивление. Конечно, Соня еще щелкала зубами при моем приближении, но уже не кусалась. И, может быть, даже я ее дожал, если бы не приехавшая Жанна Давидовна Шахова, которая смотрела на меня с большим подозрением, а потом вообще чуть не уволила, потому что я, видите ли, вызываю у нее какие-то смутные сомнения.

Женщина! И имя ей — головная боль!

Благо бабушка меня отстояла. Уж не Сонька, тут и ежу понятно.

Короче, пришлось залечь на дно и тупо ждать, когда уже нарисуется хоть кто-то из мужской половины семейства. Кто же знал, что моя девочка сама ко мне придет…

Засранка! Конспираторша хренова!

Но я ни о чем не жалел. Потому что это был стопроцентный вынос мозга из черепной коробки. Там остался только концентрированный кайф и любовь к этой девчонке, которая была для меня всем.

Странно да? Вот так живешь и думаешь, что у тебя все тип-топ, а потом врезаешься в свою женщину на пятой космической и понимаешь, что и не жил до встречи с ней. Просто тупо ждал. Существовал. Коротал время, когда она вырастет и ворвется в твой мир, переворачивая все с ног на голову.

И ты не против этого. Ты, пиздец как, рад.

Потому что она ТОП! Десять из десяти. И я сам себе завидую, когда смотрю на нее. Красивая? Мало сказать. Умная, ядовитая, смелая, честная, юморная и с чувством собственного достоинства. А уж в постели…

Я уже и забыл, как это бывает, когда ты тонешь с ней в океане безумия. Но она напомнила.

Сполна!

Сердце работает на износ, в венах закипает кровь, пульс шкалит и руки дрожат, когда я срываю с нее ненужные тряпки, пока наконец-то не добираюсь до гладкой кожи и совершенных изгибов. Глаза ее застланы поволокой страсти, соски-вишенки призывно торчат, дышит часто и рывками, а между ног уже горячая.

Мокренькая.

Для меня.

Миллионы раз я фантазировал как это будет. Медленно, с долгими предварительными ласками, пока Соня окончательно не потеряет голову, выкрикивая слова любви.

Что на деле?

В топку промедления. Скорее в нее. Скорее стать одним целым.

И сойти с ума…

Целую ее жарко, тихо рыча три самых главных слова. И вколачиваюсь в нее еще сильнее, пока Соня не закидывает голову, задерживая дыхание и сокращаясь на моем члене. Ее наслаждение — мое наслаждение. И больше ничего не надо в этом мире — только лежать обессиленно рядом с ней и сжимать свою любимую в объятиях.

И плавно уплывать за грань сознания…

— Уважаемые дамы и господа, наш самолет приступает к снижению, а примерно через тридцать минут совершит посадку в Москве, в аэропорту «Шереметьево»…

Вздрогнул я, услышав бодрый голос старшего бортпроводника и в очередной раз сглотнул отчаяние.

А что, если обида, которую я нанес ей, смертельна?

Черт!

В топку все! Я сделаю это! Если я и в третий раз все просру, то сам себя сожру с говном.

Аэропорт. Дом. Душ. Переодеться. Сбрить бороду. А дальше дорога до городской резиденции Шаховых. Там, после долгих и упорных расспросов, я все-таки узнал, что хозяев нет дом. И снова гнать, но теперь уже за город.

А потом замереть возле высоких ворот их вычурного и величественного особняка.

— Фак! — выдохнул я, — Ну тут только измором брать.

И давай наяривать на пульт охраны. Меня бы хватило на вечность, а вот Данилка и полчаса вытерпеть не смог.

Гребаный псих.

Калитка скрипнула, и я весь подобрался.

— Иди сюда, мудло ебаное! — рычал он, приближаясь ко мне.

— Шах, я не хочу с тобой драться, — покачал я головой.

Но тот только растянул губы в улыбке заправского маньяка и выдал:

— А придется…

POV Рома

От первого удара уклоняюсь. От второго тоже. И только третий достигает цели и приходится в скулу. Обжигает. Слегка оглушает, но я только улыбаюсь грустно и, отступая, задаю резонный вопрос.

— Полегчало, Дань?

— Блядь, как же я тебя ненавижу, Ветров! Гребаное ты насекомое! Травишь тебя, травишь… а ты, мерзкая вошь, все никак не сдохнешь.

И новый удар под дых такой силы, что я сгибаюсь пополам и тут же выхватываю локтем по спине.

— Ненавидь на здоровье, но драться я с тобой все равно не буду, — скриплю я сквозь зубы, распрямляясь, и ставя защиту от очередного града ударов.

— Будешь!

Замах. Удар. Уклон.

Второй обманный. Точно в цель по второй скуле.

— Нет!

— Да, что ты как целка ломаешься, Ромашка! Давай! Как на мою сестру лезть, так ты жгучий перец, а как выхватить за свои писечные дела, так прикинулся великомучеником? Сука, падла убогая!

Хренов терминатор. Снова попер на меня, пока я кружил, пытаясь не выхватить новый удар. Во рту уже чувствовался отчетливый металлический привкус крови. Удар у Шахова всегда был тяжелый, хватка железная, а техника отточенная годами интенсивных тренировок.

— Кто бы говорил, Дань, — сплюнул я и оскалился, наливаясь привычной злобой, вспоминая все то, что бывший друг сделал с моим отцом.

— Не я первый начал, — делает лживый выпад, а затем подсекает меня ногой, — это ты закусился на друга из-за бабы.

Не успеваю сориентироваться, но схватить его за грудки сноровки хватает, и мы оба валимся на асфальт. Вот только в полете Шахов успевает оприходовать меня по почкам.

Гад, ну терпение-то у меня не железное!

— Вести надо было себя как мужик! — уворачиваюсь я от тычка, а потом все же резко подаюсь головой вперед, четко и жестко прикладываясь лбом по его челюсти.

А тот от удара даже не морщится, хотя я разбиваю ему губы в кровь. Только оскаливается своей привычной улыбкой серийного маньяка и выдает:

— Ну вот, а говорил «не хочу, не буду…».

И после этих слов мы начинаем буквально месить друг друга, катаясь по асфальту перед домом Шаховых, врезаясь друг в друга кулаками, выкручивая конечности и выговаривая такие непотребства, что у любого бы уши завяли.

— Сука, тварь, на сестру мою залез! Гнида позорная! Стручок свой в нее засунул, жалкая ты шалупонь!

— И еще засуну, будь уверен!