«Скучища», — подумала Джулия. А уж скучать в одиночестве было совсем невыносимо. Джулия огляделась, но не нашла ничего, достойного внимания. Идти наверх тоже не хотелось: Валентина по-прежнему с ней не разговаривала.

Мартин запел, и Джулия почувствовала, что это ему в радость. Песня была ей незнакома. Чем-то напоминала рекламный джингл. Джулия еще разок пнула газеты, но связки не повалились. «На работу, что ли, устроиться, — подумала она. — Тоже скучища, но хоть на людях буду». Ноздри уловили запах тостов, и на нее вдруг нахлынула безотчетная тоска. Еще один резкий пинок — и газеты повиновались: стопки беспорядочно посыпались ей на ноги и на живот. Это чем-то напоминало пляжную игру, но макулатура, в отличие от песка, больно тыкала ее острыми углами. Джулия немного выждала, надеясь получить удовольствие. «Ни фига, — подумала она, — все без толку». Выбравшись из-под газетных завалов, она перешагнула через несколько связок и открыла дверь. Там Джулия пошла на голос Мартина, в кухню, где он готовился есть — вот именно — тосты.

На следующее утро Валентина и Элспет уселись вместе за планшетку. Элспет ответила не сразу.

НЕ ПОНИМАЮ, написала она.

— Я хочу уйти от Джулии, — пояснила Валентина.

Эта идея ее буквально преследовала, вытесняя все остальные мысли.

УХОДИ

— Она не отпустит.

ГЛУПОСТИ

— Когда вы с мамой разбежались…

У НАС НЕ БЫЛО ВЫХОДА

— Почему это?

Бесцельно покрутив кольцо, Элспет замерла.

— Если Джулия подумает, что я умерла, она меня сразу отпустит.

ДЖУЛИЯ НЕ ВЫНЕСЕТ ТВОЕЙ СМЕРТИ ЭДИ И ДЖЕК ТОЖЕ

О родителях Валентина не подумала. Нахмурившись, она тем не менее продолжила:

— Слушай, Элспет, у нас все получится. Я умру, Джулия, хочешь не хочешь, начнет жить в одиночку и со временем привыкнет. А ты по-быстрому вернешь меня в мое тело, и я буду жить-поживать — пойми, для меня наступит совершенно другая жизнь. Свободная.

Не сводя глаз с Валентины, Элспет задержала руку на планшетке. Сначала Валентина узрела в ее взгляде осуждение, потом задумчивость.

ДАВАЙ МЫСЛИТЬ ПРАКТИЧЕСКИ, написала Элспет. ТЫ ДОЛГО БУДЕШЬ БЕСТЕЛЕСНОЙ ПОХОРОНЫ ТЛЕН КЛАДБИЩЕ МЫ ВСЕ ЗДЕСЬ А ВДРУГ ТВОЙ ДУХ УЛЕТИТ КАК МЫ СОЕДИНИМ ТЕЛО И ДУШУ ТЕЛО НАЧНЕТ РАЗЛАГАТЬСЯ НЕ СХОДИ С УМА

— Попросим Роберта — он не откажется помочь.

ОТКАЖЕТСЯ

— Не откажется, если ты как следует попросишь.

Элспет не на шутку разволновалась: Это катастрофа. Змей, яблоко, женщина: адское искушение. Ничем хорошим это не кончится. Откажусь. Без меня она не справится. Получив отказ, волей-неволей научится ладить с Джулией. Нет, нет и еще раз нет. Элспет видела, что Валентина терпеливо, как примерная школьница, ждет ее решения. Скажу ей: не может быть и речи.

Пальцы Элспет легли на планшетку.

Я ПОДУМАЮ, сообщили буквы.

Устроившись на заднем дворике, Валентина пила чай. Было хмурое майское утро; даже она редко поднималась в такую рань. Каменный выступ, на котором сидела Валентина, подернулся мхом; оставшийся от Элспет теплый стеганый халат не спасал от сырости. Сбросив шлепанцы, Валентина поставила ступни на скамью и опустила подбородок на коленки.

Элспет наблюдала за ней с приоконного дивана.

На кладбище трещали сороки. Две из них взлетели на стену и не спускали с Валентины глаз. При этом они переминались с ноги на ногу. Валентина тоже уставилась на птиц; ей вспомнилась считалка, услышанная когда-то от Эди:

Раз — грустинка,

Два — смешинка,

Три — с колечком,

Четыре — под сердечком,

Пять — слегла,

Шесть — умерла.

«Две — смешинка, — сказала себе Валентина. — Это к удаче». Она даже мысленно заулыбалась, но тут к двум сорокам присоединились три других, а через мгновение — еще одна, самая жирная и горластая: она плюхнулась в середину, и остальные бочком заковыляли в стороны, чтобы освободить ей место на стене. Валентина отвела глаза и стала смотреть в сторону окна. «Это кто там, Джулия, что ли?» В неосвещенной комнате маячило темное, как дыра, пятно. Валентина даже встала и, приложив ладонь козырьком, вгляделась повнимательнее. «Элспет? Нет, померещилось». Но первое впечатление не давало ей покоя: темное пятно в темноте… «Да нет там ничего. Элспет так себя не ведет; странность какая-то».

Сделав последний глоток, Валентина забрала чашку, блюдце, ложечку и вернулась в дом.

Котенок Смерти спал у Валентины на подушке. В комнату проникали косые лучи послеполуденного солнца: они ложились на ковер, на край постели, но не дотягивались до Котенка. Весь белый, он почти сливался с наволочкой: как на картинке — белый медвежонок в пургу, подумала Элспет. Она выбрала себе место на солнце и, пропуская сквозь себя теплые лучи, наблюдала за спящим Котенком. Я по твою душу. Элспет была подавлена. Могла ли она вообразить, что когда-нибудь станет убивать спящее пушисто-белое создание? Но теперь оказалось, что она как раз из тех, кто перед этим не останавливается. Не бойся, кошечка. Я сразу же тебя оживлю. Элспет на пробу потянулась к Котенку, но тот не шелохнулся. Она почесала мягкое кошачье брюшко. Как же у меня тогда получилось? Она погрузила руку в белое тельце; недовольно мяукнув, Котенок заворочался, но не проснулся. Элспет без помех прощупала горячие кровеносные сосуды, внутренние органы, косточки, мышцы. Искала она зазубринку бестелесности; пальцы без труда должны были узнать душу, состоявшую из той же субстанции, что и сама Элспет. Есть ли у нее постоянное место внутри тела? Или она подвижна? В прошлый раз она сама зацепилась за мой мизинец. Скользкая была, точно косточка авокадо, — как такую удержишь? Котенок фыркнул и свернулся поплотнее. Прости, кошечка. Прости. Элспет поднялась пальцами выше, к легким, и тут Котенок проснулся.

Элспет отдернула руку. Ты же невидима. Но Котенку явно было не по себе: выгнув спину, он стал настороженно озираться по сторонам, а потом остановился у края широкой кровати и прислушался. В квартире было тихо: и Джулия, и Валентина ушли. Этажом ниже кто-то возился на кухне; Элспет знала, что это Роберт. Покрутившись на месте, Котенок переместился в изножье, опустил голову на сложенные перед собой лапки и сощурился. Элспет в ожидании сидела рядом.

Через несколько минут Котенок смежил веки. Элспет наблюдала, как его бока мерно раздуваются и опадают. Кончик хвоста подергивался. Теперь аккуратно. Элспет погладила Котенка по голове; когда то же самое делала Валентина, Котенок всегда блаженствовал. Но сейчас он недовольно передернул ушками.

Котенка сморил сон. Элспет быстрым движением вспорола белое тельце, как Котенок мог бы вспороть коготками игрушку. Что-то зацепилось за палец — и кошачья плоть провалилась внутрь себя, как непропеченное тесто: в руках у Элспет выпустил когти злой, кусачий Котенок.