— Увольте! — припомнила я еще одно вежливое слово. — Я воды боюсь, меня в малолетстве брат утопить пытался… Я только ко дну не пошла, плавала по поверхности, как… Красиво плавала, в общем! А вы чего такие бледные, проблемы какие? Ультрафиолета не хватает, на курорт хоть какой бы смотались…

Ну что же, мужики тоже люди, и им иногда пожаловаться надо, в манишку поплакаться, посетовать на жизнь хреново-огуречную. Вот и мои фанаты «Бедной Лизы», облепив ствол, принялись нескладно жаловаться на судьбу-куропатку.

Оказывается, чуваков реально продинамили, устроили засаду и кинули, как фраеров последних. Когда Зямка отрядил карательный отряд за Минькиной родственницей, мужички прямо воодушевились и потопали за проповедником, как беременная крольчихи за папой-кроликом. Топали-топали и притопали. С дороги сбились, хотя от Хотяевки до Ведьмеева по тракту всего ничего. Вот стоят красавцы мои теперь мокрые посреди леса, в воде по горло, и не врубаются, в чем суть да дело… Зиммиус каким-то образом отвел всем глаза, забрал у ребят нательные крестики да испарился.

А они все потонули. Вот такой вот сказ, никакого хеппи-энду. Даже плакать хочется.

Я охотно повыла на луну вместе с ребятами потому что не придумала, чего бы сделать другого. Потом спросила болезных:

— Э, пацанва, а чего вы со мной сделать хотите?

— Загрызем…— защелкали челюстями честным мои.

Наивняк! И они еще хотят, чтобы я к ним слезла

— Не,так не пойдет! — Я поерзала на ветке, пытаясь прицепиться к ней джинсами поудобнее. — А помочь я вам ничем не могу? Чтобы мы потом разошлись мирно, по-соседски?

— Кресты, кресты наши найди…— оживились утопленнички. — Мы тогда с миром упокоимся!

Я обняла ветлу покрепче. Где ж мне искать их кресты? Этот хмырь отвалил в неизвестном направлении, крестики небось с ним. Антиквар дешевый…

Мужики, видать, поняли, что я не собираюсь их осчастливить ни их крестиками, ни своими косточками, и решили заняться самодеятельностью. Один мокрец согнулся, подставил другому спину… Эге, так они до меня долезут! Я крупной белкой метнулась вверх, на хлипкие веточки. Они скрипели, но пока выдерживали… А ребята все лезли, барахтались…

Бамс!!! Из темноты как жахнет огоньком — синюшные так и посыпались в хлябь, как растаявший пломбир с палочки. Я закрутила головой, глядя на кучу малу внизу…

— Розка, мазила нервная! Кто ж так бьет наугад с зажмуренными глазами?!! Ты же в девочку могла попасть!

— Мама, не лезьте под руку! Они у меня и так трясутся…

— Мам, чего как неживая? Гля, сколько травы вокруг — Хрюшку закопать хватит!

— Ох и раздолье, тудыть твою направо!

— Иоанка, куда ты нас затащила, ты уверена, что все сработало, как надо?!

— Я — Мать!!! Я чувствую, моя девочка где-то здесь, а если я чувствую… Миша, домой!!!

Невероятно… но на кочках посреди болота стояла вся Мишкина семья! Роза Витольдовна в домашнем бархатном платье с сигаретой во рту, Ираида Витольдовна, слегка ошалевшая, с Нюшей и Хрюшей под ручку, Дара Михайловна с лорнетом, подбоченившись, Виолетта Михайловна с рюмкой в руках и трубкой в зубах и Иоанна Витольдовна… держащая за ухо верещащего Улу!!!

Ух ты, как это у нее получается? Он же бесплотный, как мое начальное образование…

— Ай, ай! — попискивал мой рыжик. — Я же просто мимо пролетал!

Иоанна Витольдовна встряхнула Улу так, что штанишки запарусило.

— Где дети?!

— Не ве-эдаю! — провыл Ула. — Сам только освободился… Хотя вон Полиночка на дереве висит!

— Отгоните этих, синих, и я слезу! — подхватила я.

Роза Витольдовна, затянувшись пару раз, помахала рукой, разгоняя дым. Раздался треск, и утопленников окружило неровным горящим квадратом.

— Крут надо, Розка, круг! — наставительно произнесла Дара Михайловна.

— Ой, мама, какая, собственно, разница! — отмахнулась тетя Роза (сверху шлепнулся сноп искр — хорошенький такой фейерверк вышел). — Главное, окружить…

— Хоть пентаграмму защитную нарисуй! — не отставала Дара Михайловна.

После нескольких неуверенных взмахов рядом с воющими упырями возникло нечто сюрреалистичное, призванное, видимо, изображать эту самую пентаграмму. Эффектно черкнув какую-то закорючку рядом, тетя Роза еще раз затянулась.

— Пойдет! — решила она. — Нечисть-то низшего порядка…

— Ох, Роза, выйдет тебе твоя самодеятельность боком…— проворчала бабушка Дара.

— Мама, не консервируйте!

— Полина! — кинулась ко мне тетя Яна. — Где Мишенька и огры… Дан и Ян?

— Не знаю, честно! — призналась я, сползая с ветлы, обходя стороной матерящихся упырей и решив ничему не удивляться. Помнится, Пленок мой говорил еще, что разъяренная родительница страшнее батальона рогатых…

А чего это они, собственно, так переполошились? Время же удерживают в одной поре… Или уже нет?!

Ну, если так, меня маманя прополощет и прищепками за уши подвесит!!!

Данчик

Сюнневе орала знатно — может, даже круче матери, когда она за обедом у отца отнимает том Цицерона или какого-нибудь Лисия…

Но спектакль закончился быстро. Нас подхватило, завертело… И вот мы с братцем уже где-то сидим… лежим…

Закопченный каменный потолок, причем весьма низкий и неровный… Откуда-то тянет костром и, самое главное, едой. Янчик сразу подхватился, блаженно пополз на запах. Еле успел цапнуть его за штаны:

— Тихо ты, обжорище! Где мы вообще находимся?

— У котелка с едой! — исходя слюной, провыл братец.

На самом деле попали мы в какую-то весьма подозрительную малину. Мы с братом лежали в темном углу пещеры или какого-то грота, в нескольких шагах от нас вокруг разведенного костра грелись человек пять мужиков. Из таких, знаете, которые у нас вокруг мусорных баков собираются. Волосы немытые, руки корявые, штаны разноцветные, куртки прямо на голое тело…

Куда же нас занесло?! Где все? Ей-ей, клянусь всеми трактатами Цицерона, сейчас бы и сестричку с радостью в объятия заключил и не повредил бы ей ничего!

Один из бомжеватых чудиков повернулся к нам и хрюкнул обрадованно:

— Проснулись, ребята? Это хорошо, скоро на дело…

— Мы, к делу не приучены…— квакнул братец.

— Точно…

— Вот если только поедим…

— Разогреем силушку богатырскую…

— Пода-айте, Христа ради…

— Только не в морду, ради Христа…

Братва у костра так и покатилась со смеху. Смеялись они долго, ударяя себя по коленкам, широко открывая рты и демонстрируя остатки зубов (один целый набор на всех). Наконец выдохлись, повалились на спины.