Прежде всего, они оградили Ваню от общения с детьми, чтобы тот не влиял на них. Разговаривали с ним мало, да и то по существу. Живя в мужской келье, он ел и спал отдельно от всех, разместившись на небольшой лавке за глинобитной печкой. У него были свои обязанности: носил дрова, воду, топил печь, расчищал тропинки.

Выполнив всю работу, получив свою порцию грибов и орехов, спал на своей лавочке, был еще слаб. Никто не тревожил его там, предоставив самому себе. Он жил в общине как изгой, никому не нужный. Старейшина рода отец Феофан не знал, что делать с найденышем.

Неизвестно, как долго длилась бы его жизнь в скиту за высоким частоколом, если б не Степан и Михаил Ушаковы.

В тот день Ваня как всегда носил в келью воду и дрова. Родник, возле которого старообрядцы срубили все необходимые строения, а потом обнесли трехметровым частоколом, находился между пригоном для домашних животных и небольшой часовенкой с колоколом. Он никогда не замерзал и заканчивал свое течение в дыре под частоколом. Родник всегда находился под наблюдением смотрящего и собак. Уйти за наружу или пробраться внутрь незамеченным было невозможно.

Набирая из родника воду, Ваня вдруг услышал стук топора. Собаки нервно лаяли на стену, давая понять, что снаружи – чужие люди. Смотрящий у ворот, то и дело осеняя себя двумя пальцами, что-то говорил отцу Феофану. Феофан хмурил брови, качал из стороны в сторону пышной бородой, вероятно, отрицая всякое общение с людьми с ветру. Ване стало ясно, что за забором кто-то есть, и они, «те, другие» могли бы ему помочь…

Не раздумывая, он подбежал к стене, бросился под в воду, поднырнул под забором и оказался на воле. Мокрый, покрывшийся коркой льда, в тонких холщовых штанах, рваной телогрейке Ваня пошел к мужчинам, видел в них своих спасителей. Таким его и приняли Степан и Михаил.

Отец Феофан и все, кто наблюдал бегство Вани, отнеслись к этому спокойно, не препятствуя и не способствуя его действиям. Когда он исчез в воде под забором, Феофан перекрестил его путь двумя перстами со словами:

– На все воля Господа! Ступай, раб Божий, с миром!

…Вернуться в эти места Ване представился случай через восемь лет. Промышляя соболя с дядькой Степаном и сводными братьями, он пришел к староверческому скиту, постучал в ворота. Ему ответили из-за стены не особо дружелюбным приветствием:

– В чем имеешь нужду, человек с ветру?

– Ни в чем не нуждаюсь. Я – Ваня, найденыш. Помните, вы меня нашли на болоте поздней осенью?! – с волнением в голосе напомнил он. – Потом я жил у вас…

Оказалось, что его помнили хорошо. Смотрящий у ворот позвал для разговора отца Феофана и матушку Ефимию. Те ещё были живы и здоровы, охотно отвечали на вопросы Вани, спросили о его дальнейшей судьбе. Убедившись, что у него все хорошо, молча выслушали слова благодарности за спасение.

– Благодари Господа! – скромно ответила ему Ефимия. – Ступай с миром, раб Божий!

– Подождите! Не уходите, – чувствуя окончание разговора, просил Ваня. – Скажите, как идти к острову?

За стеной воцарилось молчание.

– Зачем тебе? Там никого нет… – наконец-то спросил отец Феофан.

– Надо мне… помянуть… – не зная, что сказать в ответ, нашелся Ваня.

– Ступай через болото. Утреннее солнце будет светить тебе в левый глаз, обеднее – в лицо, закатное – в правую косицу. К концу первого дня ты выйдешь на лежневку, пойдешь налево. Она приведет тебя к острову.

После этих слов, даже не простившись, старообрядцы удалились, так и не пустив Ивана внутрь.

Почти три года назад был Ваня на острове Тайна. Следуя подсказкам отца Феофана, он выбрал ясную, солнечную погоду. Степану и сводным братьям Ваня сказал, что пошел на поиски новых собольих урочищ и вернется только завтра к вечеру. Степан, кажется, понял его намерение. Строго посмотрев ему в глаза, предупредил:

– На болоте держись подальше от окон. Если погода будет ломаться – сразу возвращайся назад своим следом. Собаку держи на коротком поводке, попадет в зыбун – потеряется.

Слова были лишними. В свои шестнадцать лет Ваня был опытным охотником, до этого исходившим с братьями и в одиночку немало охотничьих троп. Ему доводилось ночевать у костра одному несколько суток, плутать в болотах, пережидать непогоду в горах под сводами разлапистых деревьев. Но все оканчивалось благополучно. Он всегда находил дорогу назад. В семье Ушаковых вырастали хорошие следопыты, готовые не только защитить себя от зверя, но и найти выход из любой непредвиденной ситуации. Мальчиков приучали бродить в тайге в одиночку и добывать себе пропитание с ранних лет.

В то утро Ваня вышел задолго до рассвета. Благополучно добравшись от зимовья до староверческого монастыря, пошел строго на юг, как ему сказали староверы. Сразу за скитом началось болото, которому, казалось, не было конца и края. Яркое, северное солнце покатилось по чистому небу низко над линией горизонта. Этого Ване было достаточно, чтобы держаться правильного направления. Дорогу, пройденную им когда-то в детстве в полуобморочном от голода состоянии, он не помнил.

Как предупреждал дядька Степан, Иван прицепил на поводок собаку, вел ее рядом с собой. Тунгус, так звали кобеля, находился в расцвете сил. Ему было пять лет. Он хорошо работал по соболю. В паре со своим братом Эвеном они быстро догоняли и останавливали сохатого, держали медведя до прихода хозяина, стали незаменимыми помощниками и друзьями Ушаковых в любом промысловом начинании.

Тунгус привычен к поводку. Он спокойно давал надеть на себя ошейник и послушно шел рядом с хозяином, когда надо. Обычно это случалось во время скрадывания или ожидания какого-нибудь зверя у привады или на тропах, чтобы собака не испугала животное раньше времени, а так же на болотах. В этот день Тунгус спокойно шел рядом, не вытягивая поводок и не путаясь в ногах. Умный, спокойный кобель знал, что хозяин старается избежать опасных мест, поэтому не мешал ему правильно искать дорогу.

На их пути часто встречались лосиные следы. Изобилие корма способствовали росту численности этих животных. Кормовые наброды и ночные лежки попадались часто. Ваня и Тунгус находились в постоянном напряжении, ожидая встретить животных в любое мгновение. После захода в тайгу они еще не добыли мясо, жили на лепешках и вяленой рыбе. Убитый зверь мог быть кстати. Неглубокий, около двадцати сантиметров снег на морозе хрустел под ногами Ивана как рашпиль по оглобле, звук разносился по болоту на несколько километров вокруг. Лоси далеко слышали их приближение, заранее расходились по сторонам. Об охоте с подхода не могло быть речи. Ивану оставалось надеяться, что при возвращении он сможет вытропить зверя с подветренной стороны. Может, все бы так и было, если б не случай, изменивший ход событий.

Остановившись на короткое время у небольшого островка, поросшего чахлым ельником и редкими кедрами, Иван внимательно изучал местность вокруг. Ему казалось, что он здесь когда-то был. Углубившись в свои мысли он не сразу заметил поведение собаки. Тунгус напрягся, будто пружина капкана, вытянул поводок, тщательно перебирая носом воздух, ловил запахи. Так он поступал всегда, если неподалеку находилась добыча. С другой стороны островка, за небольшим бугорком, кто-то был. Многочисленные наброды лосей рядом не оставляли сомнения о присутствии копытного животного.