— Но… я должна… должна сказать, — прошептала она и, вздрогнув, набрала воздух в легкие. Боль исказила ее черты, когда Маллин начал обрабатывать рану.

— Ты делаешь ей больно! — воскликнул Джеймс.

— Да, делаю, — резко ответил Роберт и обратился к Мэгги, даже не взглянув на Джеймса: — И мне очень жаль, правда, Маргарет. Но я должен сейчас извлечь пулю и очистить рану. Будет очень больно. Миллз несет болеутоляющее, однако, боюсь, я не могу ждать. Вы уже потеряли слишком много крови.

— Да. — Мэгги сумела улыбнуться, хотя улыбка эта скорее походила на гримасу боли, прикрыла глаза и повторила: — Я… только… должна… сказать…

— Что, Мэгги?

Джеймс почти простонал ее имя, буквально физически ощущая всю боль, которую чувствовала она. Он уронил голову и в отчаянии сжал ее руку.

— Я люблю… тебя, — с трудом произнесла она. Голос ее был слабым, однако Джеймс полностью расслышал ее слова.

На глаза его навернулись слезы. Это удивило и даже испугало его. Джеймс не плакал с тех пор, как погибли его родители. Потрясенный собственной слабостью, Джеймс сжал ее ладонь, смахнул слезы с глаз и поднял голову.

— Мэг…

Имя ее застыло на его устах, когда Мэгги вдруг с силой сжала его ладонь и вскрикнула. В следующую секунду рука ее расслабилась, как, впрочем, и все тело. Она затихла.

— Что ты наделал?! — проревел Джеймс, вскакивая на ноги.

Он собрался было обежать вокруг кровати и схватить Роберта за грудки, но тут на плечо его легла рука, и он остановился. Джеймс повернулся и увидел Миллза, стоявшего позади с виноватым выражением лица и стаканом в свободной руке. Под мышкой он зажимал бутыль с каким-то медицинским снадобьем.

— Она просто потеряла сознание, — заверил Джеймса Роберт. Затем, кивнув на стакан, который протягивал ему лакей, он добавил: — А теперь выпей и иди молиться.

— Молиться?

— Да, молиться. Ей это теперь очень нужно, — мрачно сказал Роберт продолжая работать.

Джеймс опрокинул в рот налитую Миллзом порцию снадобья, и рука его сжала стакан, опус кая его, а лицо приобрело более жесткое выражение. Так много крови. Она так бледна. Он не мог ее потерять.

— Молись лучше ты. Если позволишь ей умереть, я…

Джеймс замолчал, когда Роберт поднял голову. Он смущенно опустил глаза, сам не веря тому, что пытался угрожать своему лучшему другу. Должно быть, он терял рассудок. Что, впрочем, неудивительно, если рядом Мэгги.

— Плохи твои дела, друг мой, — все так же мрачно заметил Роберт, и снова повернулся к раненой.

Рэмзи тупо наблюдал за тем, как работает врач, радуясь лишь тому, что Мэгги без сознания и не может чувствовать боль.

— Что? Мои дела плохи? Я не болен.

— Нет, ты именно болен. Я и прежде наблюдал критические случаи, но этот, пожалуй, худший из всех. Твои дела очень плохи. — Роберт выпрямился, поднял глаза на друга и пояснил: — Ты ее любишь, Джеймс. Поэтому и ведешь себя столь невыносимо. Тебе бы и вполовину так плохо не было, если бы я сейчас оперировал Джеральда. А теперь выйди отсюда и допей содержимое своего стакана где-нибудь подальше, чтобы я мог спокойно работать — иначе любить тебе скоро придется холодный труп.

На минуту Джеймс оцепенел, затем отошел от кровати, и Миллз проводил его до двери. Голова его поникла. Неужели это любовь? Вся его паника, его страх — это любовь? Если так, то книги лгали. Любовь — это не то прекрасное, облагораживающее чувство, делающее жизнь красочной и яркой. Она причиняла адскую боль, превращала людей в безвольных, пугливых слюнтяев. Проклятие! Любовь — это не рай, это ад.

Стон, раздавшийся с постели, заставил его остановиться у двери. Джеймс вернулся, невзирая на все уговоры Миллза этого не делать. Он не мог оставить Мэгги. Он был нужен ей.

В кои-то веки Мэгги проснулась без головной боли. К сожалению, правда, жутко болела грудь. Каждый вдох давался ей с трудом, но она все же открыла глаза и, стиснув зубы от боли, постаралась понять, где находится. В результате она лишь смутилась, ибо узнать комнату не могла. Мэгги лишь понимала, что это не спальня в ее собственном доме и не ее комната в доме леди Барлоу.

Она лежала на незнакомой узкой кровати в маленькой светло-желтой комнате. Мэгги огляделась, пытаясь вспомнить, что с ней случилось. Она все еще рылась в своей памяти, когда дверь открылась и вошел лорд Маллин.

— Милорд, — попыталась она поздороваться с ним, но рот ее и горло невероятно пересохли. Она не могла говорить — лишь шевелила губами.

— О-о. Я вижу, вы проснулись, — произнес Роберт, подходя к кровати и положив теплую руку ей на лоб. — И похоже, у вас нет жара.

Мэгги приподняла брови, услышав в его голосе облегчение. Роберт присел на край кровати и взял кружку с ночного столика. Затем помог ей приподняться и глотнуть воды. Когда резкая боль пронзила ее грудь, Мэгги подумала, что лучше бы ей было не двигаться. И все же она послушно сделала еще один глоток, чтобы хоть немного смочить горло. Однако она была рада, когда Роберт снова помог ей лечь, и с облегчением вздохнула, ощутив, что боль отступает.

— Понимаю, должно быть, вы чувствуете себя ужасно, — сказал Роберт, нагнувшись и поставив кружку обратно на столик. Затем снова повернулся к Мэгги и увидел, что она утвердительно кивнула. — И все же вам повезло, что вы сейчас способны что-то чувствовать. Вы ведь едва не погибли, Маргарет. Если бы Джеймс так быстро не привез вас сюда… — Он покачал головой, не закончив фразы, но Мэгги поняла все и так. Она бы просто умерла.

Слова Роберта помогли ей вспомнить, почему, собственно, она оказалась здесь. Внезапно в памяти всплыла темная комната, человек со шрамом, Бэнкс, леди Икс. Она во всех подробностях, как будто это случилось только что, вспомнила, как леди Икс выстрелила в нее. Воспоминание не из приятных.

А еще она помнила взгляд склонившегося над ней Джеймса. Помнила желтую пелену перед глазами и его голос, уверявший ее, что все будет хорошо. «Или это был сон?» — подумала Мэгги. Его голос казался… другим. В нем было что-то, что обычно в нем отсутствовало.

— Где?.. — прохрипела она; не в силах завершить фразу. Но Роберт ее понял. Он улыбнулся ей и ответил:

— Мне пришлось его выпроводить.

Услышав эти слова, Мэгги едва не испытала шок, и, очевидно, это отразилось на ее лице, ибо Роберт кивнул и поспешил ее успокоить:

— Джеймс чуть с ума не сошел. Он не оставлял вас с той самой минуты, как привез сюда. Пока я обрабатывал рану, он держал вас за руку, а затем делал вам обтирания на протяжении тех четырех дней, пока у вас был жар. Он не спал и не ел, пока жар не прошел и опасность не миновала. До вчерашнего вечера, — заключил Роберт. — Разумеется, своим желанием и рвением оказать помощь он… сильно мешал.

— Мешал?

Роберт слегка поморщился, затем пояснил:

— Он перенервничал. — Мэгги покачала головой, не веря в услышанное, но лорд Маллин поспешил объяснить: — Именно так, уверяю вас. Он кричал на меня, воображая, что я — как он изволил выразиться — пытаю вас. Еще обвинял в том, что я слишком медленно работаю, и даже назвал — как же он сказал? — кровопускающим шарлатаном. Не возьму в толк почему. Он прекрасно знает, что я противник кровопусканий.