Слуги тут же засуетились и застелили чистой рогожей большую площадку.

Готлиб спустился вниз, встал на краю рогожи и сказал:

— А теперь, друзья, несите добро и хвалитесь своей удачей!

Получив знак, даны стали по одному подходить к конунгу, показывать ему награбленное ночью добро и складывать к его ногам.

Скоро перед Готлибом возвысилась довольно внушительная куча золотых и серебряных изделий. Чуть дальше лежала еще большая гора всякого добра: дорогой одежды, мехов.

Встречая каждую вещь, Готлиб радовался и шутил:

— Молодцы, однако, неплохо растрясли дикарей!

Когда сбор трофеев был закончен, Готлиб тихо спросил Ха-ральда

— Это все?

— Все! — сказал Харальд.

— И никто ничего не утаил? — спросил Готлиб.

Харальд пожал плечами и проговорил:

— По нашему обычаю все добытое добро должно сдаваться в общую кучу. Потом каждому будет выделена его доля. Но кто уследит за мелкими вещами?

— Мелкие вещи часто дороже больших, — сказал Готлиб. — И кажется мне, что много вещей осело в кошелях дружинников.

— Но кто же осмелится обыскать воина и отобрать у него законную добычу? — задал вопрос Харальд и напомнил: — Дружина этого не потерпит.

— Да, не стоит рисковать, — сказал Готлиб, вспомнил о спрятанном им в амбар выкупе, и его лицо озарилось лучезарной улыбкой.

Он поднял руку и радостно объявил:

— Друзья, добычу вы взяли богатую. По нашим законам половина добычи принадлежит дружине. Харальд и воеводы разделят добычу по справедливости.

Даны встретили его слова радостными криками, — за эту ночь без всякой крови они взяли столько добычи, сколько не брали за всю предшествующую жизнь.

Готлиб сказал Харальду:

— И это мы взяли только с одного города. Этот край несметно богат. Теперь ты понял, почему я хотел завоевать именно этот край? И, может быть, впоследствии даже я захочу остаться тут королем.

Харальд поморщился.

— Города здесь богатые, но усидим ли мы тут? Слава по всей земле идет о непокорности этого народа.

Готлиб смеясь, проговорил:

— Слава о непокорности этих дикарей, похоже, сильно преувеличена; видишь — они ведут себя, как смирные овцы.

— Да, сейчас они, как овцы, но что будет дальше? Их вождь по-прежнему сидит в крепости. Крепость нам не удалось взять. И я не думаю, что нам удастся ее взять — они дрались за крепость, как звери. И я не думаю, что словенский вождь будет сидеть, сложа руки, — напомнил Харальд.

— Но пока он сидит в крепости; а когда проснется, тогда и думать будем, — сказал Готлиб.

Раны Медвежьей лапы заживали медленно, все время сочились сукровицей, а тело охватывала лихорадка, видимо, лезвия мечей у данов были намазаны ядом. Поэтому Медвежья лапа все лето пролежал в постели, а жена Людмила кормила его с ложечки, словно маленького ребенка.

Не чувствуя сил, старый воин впадал в уныние и уже начал ждать в гости саму богиню смерти.

Но богиня смерти Мора, видно, была занята другими делами, поэтому к сентябрю-ревуну раны покрылись тонкой младенческой кожицей, и однажды утром, проснувшись, Медвежья лапа увидел, что верхушка высокого клена за окном вдруг стала оранжевой.

Заинтересовавшись этим превращением, Медвежья лапа сел в постели, а затем осторожно встал и на дрожащих ногах подошел к окну.

За окном была осень: далекий лес пестрел красными и желтыми пятнами. Синее небо светилось хрустальным кубком. Медвежьей лапе захотелось вдохнуть свежего воздуха, и он царапнул ногтями стекло.

— Ах, милый, ты встал! — неожиданно раздалось за спиной, и Медвежья лапа от неожиданности вздрогнул и обернулся.

На пороге стояла Людмила. На ней было ярко-желтое платье, волосы стягивала синяя лента. В руках она держала деревянный поднос с красными и желтыми яблоками.

«Какая она красивая», — подумал Медвежья лапа.

Людмила, увидев мужа у окна, поставила поднос на стол, быстро подошла к мужу и с беспокойством проговорила:

— Ты почему встал? Ты же еще болен.

Уставший Медвежья лапа оперся об ее плечо.

— Все, надоело мне болеть! Пора делом заняться! — решительно сказал он.

Людмила, смеясь, проговорила:

— Какое дело? Ты же еще и ходить сам не можешь.

— Могу! — упрямо проговорил Медвежья лапа, отвел ее руку в сторону и попытался пройти по комнате. Но от быстрого движения у него закружилась голова, и он едва не упал.

Людмила быстро подставила ему свое плечо.

— Ты точно капризный ребенок, — сказала она.

Держась за ее плечо, Медвежья лапа прошел к кровати и сел. Но ложиться не стал.

— Я принесла яблоки. Тебе дать яблоко? — заботливо спросила Людмила.

— Не надо, — сказал Медвежья лапа.

— Тебе что-либо другое дать? — спросила Людмила.

— Дай попить квасу, — попросил Медвежья лапа.

Людмила наполнила из кувшина кружку квасом и подала ее мужу.

Медвежья лапа жадно опустошил всю кружку, затем отдал ее Людмиле. Та поставила кружку на стол рядом с кувшином и вернулась.

Пока она относила кружку, Медвежья лапа лег. Он показал на кровать рядом с собой и сказал:

— Присядь, милая жена.

Людмила села на край кровати.

— Как я вижу, ты увезла меня в село, — сказал Медвежья лапа.

Людмила кивнула головой и сказала:

— В городе оставаться тебе было бы слишком опасно.

— Расскажи, что происходит в городе? Наказал ли князь морских разбойников? — задал вопросы Медвежья лапа.

Людмила положила на его сильную руку свою нежную ладонь.

— Все плохо, — сказала Людмила. — Морские разбойники разбили князя Буревого, и захватили город. Я едва успела тебя вывезти в село. Даны наложили на горожан выкуп. Горожане заплатили выкуп. Но в городе все равно неспокойно — даны грабят горожан по ночам. Хотя, говорят, что конунг Готлиб хочет остаться и править славянскими землями.

— А что князь делает? — прервал ее Медвежья лапа.

— Говорят, князь укрылся в Кореле. Даны хотели взять Корелу. Князь нападение отбил. Но недавно пришли слухи, что князь Буревой был ранен и умер.

— Правда?!

— Правда или нет — неизвестно.

— Не дай бог! Бедный Гостомысл, если это случилось! — сказал Медвежья лапа, печально качнув головой.

— Ему должно быть очень плохо. Говорят, что старая дружина разошлась, — сказала Людмила;