– Я могу заставить тебя пропустить меня.

Он слышал эти слова будто со стороны. Словно кто-то другой очутился в его теле. Кто-то невероятно злой. Кто-то, кем он не хотел становиться.

– Можешь, – согласилась Палома. – Но я хорошо тебя знаю. И знаю разницу между «могу сделать» и «сделаю». Эта разница и определяет границу между хорошим и плохим человеком. Светом и тьмой. Я знаю, что ты выберешь.

Принц медленно отпустил наставницу, а потом замахнулся – и ударил кулаком по каменной стене у двери. Костяшки пальцев едва не хрустнули.

Он прижал ладони к глазам. Почему он не может удержать гнев? Почему его так легко переубедить? Почему он не способен отомстить за Деза?

Почему он такой слабый?

Наполненный теплом голос Паломы доносился будто издалека:

– Я не могу помешать тебе выполнить задуманное.

Она отошла от двери, открывая проход к чудовищу в камере. Альфи так хотелось распахнуть эту дверь, высвободить свой гнев!

– Поступи так, как считаешь нужным. Я буду ждать тебя здесь. Когда ты будешь готов, мы вернемся домой.

«Домой». Это ее слово все изменило. Плечи принца поникли. Руки опустились. Гнев, который он так лелеял в своей душе ради этого мгновения, угас. Чем ему поможет убийство этой девушки? Оно лишь докажет, что он сходит с ума от скорби по брату. Альфи ясно это увидел. И хотя он ненавидел себя за это, ему просто хотелось отправиться домой.

Когда Палома взяла его под руку, Альфи позволил ей увести себя прочь.

Он сможет воспользоваться этим воспоминанием, чтобы перенестись к камере Сиомары. Использовать магию Сомбры для перемещения на большие расстояния опасно, но сейчас ему нужно всего лишь перебраться из одной части тюрьмы в другую. Это он переживет.

Когда он окажется в том коридоре, Паломы уже не будет рядом, чтобы остановить его. На этот раз он явился не ради мести, но Альфи не знал, сможет ли сдержаться. И даже если эта смертоносная магия сработает, что, если перед камерой Сиомары кишмя кишат стражники? В прошлый раз подкупленный стражник убедился, что в коридоре нет охраны. Но не теперь. И плаща-невидимки у него нет. Что делать, если стража его обнаружит? Тень Альфи поблекла, и принц даже не был уверен в том, что ему хватит сил на эти чары.

Свернув за угол, Альфи обнаружил кладовую. Он спрятался там, закрыл дверь и прислонился к ней. Нужно рискнуть. Попытаться перенестись, воспользовавшись четкостью воспоминания. И надеяться, что ему удастся притвориться заблудившимся дуэно, если его поймают.

Достав из кармана ручку, принц бросил ее в стену, и та ввинтилась в камни. Альфи подумал о том дне, о Паломе и двери в камеру Сиомары. О ярости, об отчаянии.

– Вой.

Какое-то время ничего не происходило. Принц не чувствовал изменений в потоке магии. А затем ручка засветилась. Альфи повернул ее – и стена расступилась, открывая знакомый ему проход в магическом потоке.

Его затянуло внутрь, сильно, до боли, толкнуло – и выплюнуло наружу. Принц оказался именно там, где и хотел. В безлюдном коридоре с одной-единственной дверью. У Альфи подогнулись колени, и он больно ударился о каменный пол. Навалилась усталость. Лицо покалывало. Принц зашелся в новом приступе кашля, и пол забрызгало кровью. Отирая рот тыльной стороной ладони, он чувствовал, как нарастает в нем страх. Перемещение в таком состоянии слишком сильно измотало его.

«Неужели все закончится именно так?» – невольно подумал Альфи. А потом вспомнил, что Лука дал ему исцеляющее зелье. Сунув руку в карман, принц достал флакончик с зельем, выдернул зубами пробку и одним глотком выпил светящуюся жидкость. По телу прошла благостная волна облегчения, и Альфи ощутил небольшой прилив сил, в котором столь отчаянно нуждался. Ему хотелось осушить и второй флакон, но зелье могло понадобиться Финн. Если он вообще ее найдет.

Заставив себя подняться, он привалился к стене. От этого малейшего усилия тело опять свело болью. Юноша стиснул зубы, стараясь не обращать внимания на эти ощущения. Ему нужно освободить Сиомару и остановить черную магию. Он осторожно шагнул вперед. В коридоре царила странная тишина. Почему фейерверки так быстро догорели?

Что-то тут не так. Альфи понимал, что отвлекающий маневр сработал раньше времени не из-за какой-то нелепой случайности. Финн, должно быть, попала в беду. Но у него не оставалось времени на ее поиски. Он ведь уже стоял перед дверью Сиомары. Искать Финн, вместо того чтобы действовать по плану, было бы эгоистично. Верно?

Этот поток мыслей прервался, когда он ощутил, что в кармане мантии дуэно как-то странно тепло. И мокро? Он сунул в карман руку и достал зачарованный свиток, но тот размяк, пропитавшись чем-то липким и сладким.

Пряное какао. Любимый напиток Луки. Должно быть, он опрокинул чашку на бумагу. У Альфи сердце ушло в пятки. Свиток расползался в руках, и принц понимал, что восстановить это не удастся. Чары были нарушены. Они с Лукой больше не могли пользоваться этой бумагой для общения. Потом Альфи заметил на подсохшем уголке свитка мелкие буквы: должно быть, Лука в последний момент успел вывести там несколько слов до того, как заклинание развеялось. Его последнее сообщение звучало так:

«Сомбру превратили в камень, а не в кости. В статую.

Будь осторожен».

Альфи всматривался в слова, которые Лука написал на узкой, не шире пальца, полоске бумаги. Сомбру превратили в камень? Может ли это чем-то помочь в борьбе с Игнасио?

– Эй, ты! Muchacho! – окликнул его стражник, выронив поднос с едой, которую он нес какому-то заключенному. – Ты что здесь делаешь?

Рука принца взметнулась к лицу. За время перемещения в пространстве чары Финн развеялись!

Стражник уже бежал к нему, выхватывая из ножен меч.

Вскинув руку, Альфи завопил:

– Парар!

Спина охранника резко выпрямилась, тело оцепенело, и он, застыв, ничком повалился на пол. Альфи поднялся и подошел к нему.

– Простите, – пробормотал принц. От боли он едва мог говорить.

Но времени на угрызения совести у него не оставалось.

Юноша подошел к двери. В Часовой Башне магию заключенных подавляли и блокировали, поэтому в особых мерах предосторожности никто не нуждался. Дверь в камеру была простой, деревянной, с массивным, но легко открывавшимся заклинанием замком. По крайней мере, для человека, владеющего словесной магией, вскрыть этот замок не представляло сложности.

Руки Альфи дрожали, отчаянно хотелось сделать хоть глоток из фляги, висевшей у него на поясе. Он чувствовал, как нарастает в нем гнев, ворочается в желудке, точно плененный зверь, рвущийся на свободу. Ему не хотелось испытывать эту ярость, не хотелось поддаваться ей. Прохладная текила из фляги смягчит остроту его боли. Достаточно будет одного глотка. Одного-единственного глотка. Сорвав флягу с пояса, он открутил крышку и поднес горлышко к забрызганным кровью губам. Резкий запах спиртного успокаивал, укутывал его, точно мягкое одеяло.