Я слушаю его рассказ как зачарованная, хотя и не верю ни одному его слову. Как и другие его рассказы, он слишком необычен, чтобы быть правдой, по крайней мере в отношении Фрэнни.

— Ты лжешь, — говорю я ему. — Она бы не стала этого делать — даже ради тебя. Не надо так приукрашивать свои рассказы — из-за этого они кажутся неправдоподобными.

М. издает какой-то кудахтающий звук.

— Ты очень недоверчивый слушатель. — Он как-то странно улыбается: — Ну что ж, достаточно. Время рассказов прошло.

Взяв за руку, М. ведет меня в кабинет. Там, опустившись на колени, он развязывает мои туфли, снимает их с ног и нежно целует лодыжки, потом расстегивает юбку, которая небрежно падает на пол. Запустив пальцы под резинку, он легко снимает с меня трусы, и я приподнимаю одну ногу за другой, чтобы поскорее от них избавиться. Зарывшись лицом в мой безволосый лобок, М. почти благоговейно целует вагинальные губы. Схватившись рукой за его темные волосы, я прижимаю его голову к себе, но М. мягко отстраняется.

— Присядь на кушетку. — Он сажает меня туда, затем под ходит к стеклянной двери в сад, открывает ее и свистит. В комнату влетает Рамо. Это крупная собака почти метрового роста и весом шестьдесят килограммов, очень красивая. Обычно у датских догов шерсть золотисто-коричневая, но у Рамо шкура черная и блестящая. Подойдя, он тыкается носом в мою ногу. Я глажу его, и он приваливается массивной головой к моему бедру.

М. возвращается ко мне на кушетку, в то время как моя рука, словно сама собой, делает отрицательный жест.

— Даже не думай, я не собираюсь трахаться с Рамо. Снова звонят в дверь, но мы оба не обращаем на это внимания.

Сев, М. наклоняется, чтобы почесать собаку за ухом.

— Успокойся, — говорит он, — Рамо сейчас тебя трахнет. Сначала ты встанешь на пол и дашь ему трахнуть себя сзади. Потом, когда он расслабится и снова будет готов тебя трахать, ты сядешь на кушетку и откинешься назад, разведя ноги, и он залезет на тебя, а ты будешь смотреть на него. Я хочу, чтобы ты знала, что тебя трахает именно собака и что ты делаешь это ради меня.

Положив ногу на ногу, я качаю головой:

— Забудь об этом.

Но М. только улыбается;

— Рамо хорошо натренирован и долго не пробовал человеческой дырки — после Фрэнни. Я заставлю его как следует тебя вылизать, прежде чем позволю залезть на тебя.

Когда я утром просыпаюсь, М. уже ушел на работу. Я долго лежу в постели, думая о прошлой ночи. Меня поражает, что я почти не протестовала, что мои возражения были такими не долгими. Секс с собакой оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Как и говорил М., эякуляция у собак наступает почти сразу. Как только Рамо вошел в меня и начал двигаться, он очень быстро кончил, за считанные секунды, самое большее секунд за двадцать, но до того, как М. позволил Рамо залезть на меня, он ласкал мой клитор и соски, в то время как пес вылизывал меня языком. Запретный характер происходящего сильно меня возбуждал, и когда Рамо, перед тем как залезть на меня, обхватил лапами мою талию, я не протестовала. Продолжая ласкать мой клитор, М. направил в меня пенис собаки, и я кончила одновременно с Рамо. Оргазм был сильным, наверное, потому, что я испытывала извращенное удовольствие от сознания того, что занимаюсь чем-то столь необычным и далеко отклоняющимся от нормы. Пенис собаки меньше человеческого, и траханье, по существу, практически кончилось еще до того, как началось, однако мои ощущения были невероятно эротичными — нет, не эротичными, скорее порнографичными. В тот миг, когда я ощутила между ног кончик пениса Рамо, мое тело содрогнулось от такой неудержимой, первобытной похоти, что я моментально забыла, где нахожусь. Я куда-то переместилась, но куда, не знаю — в какое-то совершенно примитивное и распутное состояние. Секс был извращенным и доставлял невероятное наслаждение. Этой ночью пес трахал меня дважды, сзади и спереди, а потом настала очередь М.

— Ты еще будешь брать его в рот, — трахая меня, заявил он.

— Нет!

Но М. только крепче сжал мои бедра.

— Ты сделаешь то, что я тебе прикажу.

Встав с постели, я отправляюсь в душ. Перед тем как лечь, я уже принимала душ, но мне нужно еще. Я снова мою волосы, затем досуха вытираюсь полотенцем и, надев один из купальных халатов М., иду в спальню. Из окна я вижу лежащего на траве Рамо. Интересно, будет ли теперь пес регулярно со мной трахаться или М. захочет видеть меня с ним только изредка? Да, мне нравится трахаться с собакой, и я не знаю, что с этим делать. Теперь, в свете дня, я ясно вижу, как сильно деградировала, — и все благодаря М. Он хочет видеть меня с животным, со зверем, чтобы доказать свое полное господство надо мной.

Любительница трахаться с собакой — вот что я такое. Когда Рамо начал меня лизать, я испытала настоящее наслаждение. Но я ведь нормальный человек — как я могу трахаться с собакой?

Завидев меня, Рамо начинает бить хвостом по траве. Пройдя на кухню, я завариваю свежий кофейник и жду, пока он остынет. На кухонном столе лежит видеокассета с запиской. «Надеюсь, ты получишь удовольствие от просмотра — я хранил это как память». Это рука М.

Взяв кружку с кофе, я несу кассету в кабинет, вставляю в видеомагнитофон, включаю телевизор и сажусь, чтобы посмотреть пленку. Сначала на экране темно, затем появляется картинка: голая плачущая Фрэнни стоит на четвереньках впереди Рамо, а его голова у нее между ног — он вылизывает ее гениталии. Камера делает круг, чтобы я могла увидеть Фрэнни и собаку со всех сторон. «Пожалуйста, Майкл, — рыдает Фрэнни, глядя в камеру, — не заставляй меня делать это!» М. не отвечает. Камера снова обходит ее кругом. Подняв голову, Рамо взбирается на спину Фрэнни и, обхватив ее талию лапами, начинает дергаться. Фрэнни вскрикивает и пытается повернуться. Я слышу, как М. — он за камерой и мне не виден — командует всем происходящим. «Не двигайся!» — раздается его резкий крик. Фрэнни остается на месте и молча плачет: слезы бегут по ее лицу, открытый рот напоминает букву О — символ унижения и отчаяния.

Я выключаю видео, потому что больше не хочу, не могу этого видеть. Ее опыт общения с Рамо оказался прямо противоположным моему. М. возбудил меня, заставил желать собаку, и, когда пес залез на меня, я была к этому готова, но с Фрэнни он проявил себя настоящим садистом. Он наслаждался ее унижением. После просмотра кассеты то, что я испытала сегодня ночью, кажется мне менее эротичным, даже позорным. Как я теперь понимаю, существует четкое разграничение между эротикой и деградацией: в случае с моей сестрой М. перешел эту границу. Теперь я знаю, что все рассказанное им про Фрэнни было правдой: свинарник, опрыскивание мочой, траханье с собакой — все. Я-то думала, он просто мучает меня, получая извращенное удовольствие от того, что причиняет мне боль. Параллели, снова параллели. Идя по стопам Фрэнни, я приблизилась к ней больше, чем могла себе представить.

Я перематываю кассету назад и вынимаю ее из видеомагнитофона. Фрэнни, если бы она была жива, не захотела бы это смотреть. Взяв ножницы, я отправляюсь в гараж и нахожу там молоток, собираясь сломать кассету, потом разрезать ленту на мелкие кусочки и выбросить ее в мусорное ведро.