– Впечатляющий марш, – сказала она.

– Угу, – кивнул д’Агоста. – И ведь каждый из этих людей – потенциальный избиратель.

– Надеюсь, доктор Фрок благополучно добрался до дома, – пробормотала Марго. – Доктор терпеть не может толпу.

Она перевела взгляд на север в сторону Овечьей поляны, фонтана “Вифезда” и задержала взор на спокойной глади Резервуара. В полночь эта вода обрушится двадцатью миллионами кубических футов смерти на нижние тоннели Манхэттена. Внезапно Марго ощутила жалость к несчастным, заточенным в недрах Морщинникам. В плане затопления была какая-то несправедливость. Но она тут же вспомнила ряды забрызганных кровью мышиных клеток, и перед её мысленным взором предстали разорванные b. meresgrii. Этот смертоносный препарат тысячекратно усиливал естественную склонность к агрессии, которой эволюция наградила практически все живые существа. И заразивший себя Кавакита считал, что процесс необратим…

– Как хорошо, что мы здесь, а не там, внизу, – сказал д’Агоста, методично попыхивая сигарой.

Марго согласно кивнула. Краем глаза она видела, как Пендергаст расхаживает по лаборатории, время от времени поднимая со стола непонятные предметы и тут же возвращая их на место.

“Когда солнце взойдет над парком в следующий раз, – подумала Марго, – Резервуар станет легче на двадцать миллионов кубических футов”. Ее взгляд снова задержался на водной глади. Казалось, вода светится изнутри розоватым, оранжевым и зеленым сиянием. Марго понимала, что это всего-навсего отражение закатного неба. Сцена была завораживающей: тихая водная гладь – и орущая толпа, которой аккомпанировал непрерывный вой клаксонов.

Внезапно Марго вздрогнула. “Никогда ещё не видела зеленого заката”, – мелькнуло у неё в голове.

Она напрягла зрение, но водная гладь быстро темнела в наступающих сумерках. Все же ей удалось ясно различить тусклые зеленые полосы на поверхности воды. “Стоячая вода и свежий воздух… Нет, это невозможно. Кто-то бы обязательно это заметил. Обязательно?”

Марго медленно отвернулась от окна и посмотрела на Пендергаста. Агент ФБР поймал её взгляд, увидел выражение лица и замер.

– Что случилось, Марго?

Она не ответила, но Пендергаст, проследив за её взглядом, вновь обращенным на Резервуар, окаменел. Когда он снова посмотрел на Марго, девушка прочла в его глазах ту же мысль, которая осенила и её.

– Пожалуй, стоит пойти и взглянуть, – негромко сказал он.

От беговой дорожки Резервуар Центрального парка отделяло высокое цепное ограждение. Д’Агоста захватил его основание и, рванув изо всех сил, оторвал цепь от земли. Марго проползла по служебной, засыпанной гравием дорожке к поверхности воды. Следом за ней ползли Пендергаст и д’Агоста. Она приблизилась к самому краю и, войдя в воду, подошла к группе растений, таких необычных и таких ужасающе знакомых. Марго выдернула одно и подняла его из воды, с узловатых корней стекала вода.

– Liliceae mbwunensis, – сказала она. – Итак, её выращивали в Резервуаре. Так вот, значит, каким способом Кавакита рассчитывал решить проблему снабжения наркотиком. Возможности аквариумов ограниченны. Он не только синтезировал препарат, но и сумел вывести гибрид, способный произрастать в умеренном климате.

– Вот вам и альтернативный источник, – сказал д’Агоста, попыхивая сигарой.

Пендергаст подошел к Марго, разгреб руками темную воду, выдернул пучок растений и принялся изучать их в вечерних сумерках. Несколько бегунов, остановившись на окружающей Резервуар дорожке, изумленно взирали на девицу в лабораторном халате, грузного мужчину с сигарой в зубах и высокого, стройного, на удивление светловолосого человека в дорогом черном костюме, стоящих по грудь в источнике свежей воды для острова Манхэттен. Пендергаст выдернул ещё одно растение, с его стебля свисали крупные коричневые стручки. Один из них свернулся спиралью и лопнул.

– Они начинают плодоносить, – негромко сказал Пендергаст. – Сброс Резервуара отправит растение в Гудзон, а оттуда в океан.

Повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь отдаленной какофонией автомобильных клаксонов.

– Но ведь эта штука не может произрастать в соленой воде, – продолжал Пендергаст. – Не так ли, доктор Грин?

– Нет. Конечно, не может. Соленость… – И тут Марго осенила мысль поистине ужасающая. – О Боже! Какая же я дура!

Пендергаст вопросительно вскинул брови.

– Соленость, – повторила она.

– Боюсь, я не совсем вас понял, – сказал Пендергаст.

– Одноклеточным организмом, на который оказывал действие зараженный вирусами препарат, оказался только b. meresgrii, – очень медленно начала Марго. – Между b. meresgrii и другими одноклеточными, на которых мы испытывали препарат, было только одно различие. Агар для b. meresgrii был помещен на соляную пластину. B. meresgrii – морской организм и для него требуется соляная среда.

– И?.. – спросил д’Агоста.

– Это обычный метод активизации вирусов. Просто надо добавить немного соляного раствора в вирусную культуру. Когда семена попадут в океан, вирус активизируется и выбросит продукт своей жизнедеятельности в экосистему.

– Приливная волна поднимается по Гудзону вдоль всего Манхэттена, – заметил Пендергаст.

Марго бросила лилию в воду и шагнула к берегу.

– Мы видели, что наркотик делает с единственным микроскопическим организмом. Одному Богу известно, что может случиться, если он попадет в океан. Экологический баланс в океане будет существенно нарушен. А вся пищевая цепочка в мире в первую очередь зависит от океана.

– Позвольте, – вмешался д’Агоста, – океан – место довольно обширное.

– Океан разносит семена не только пресноводных растений, но и многих видов, произрастающих на суше, – сказала Марго. – И кто может сказать, какие растения и животные колонизирует вирус, и каковы могут быть последствия этой колонизации? А размножится ли вирус в океане, или семена достигнут эстуария рек или переувлажненных районов, никакого значения не имеет.

Пендергаст выбрался из воды и повесил растение через плечо. Капли с узловатых корней оставили на пиджаке заметный след.

– В нашем распоряжении три часа, – сказал он.

Для наглядности рассмотрим стратификацию подземного сообщества Нью-Йорка как геологический разрез или же как пищевую цепочку, показывающие развитие особи от жертвы до хищника. Самое высокое положение в цепи занимают те, кто обитает в сумеречном мире – переходном мире между подземельем и поверхностью. Эти люди днем посещают суповые кухни, конторы социальной помощи – некоторые даже имеют работу – и возвращаются в тоннели ночью, чтобы там пить или спать. Следующее место в иерархии занимают те, кто прожил под землей длительное время и привык к бродячему образу жизни, возможно, в силу каких-либо патологических отклонений. Не исключено, что эти люди просто предпочитают темную, но теплую подземную помойку помойке светлой, но холодной и враждебной, которую являют собой многие улицы нашего города. Еще ниже (часто в буквальном смысле) обитают нарушители закона и преступники. Эти люди используют тоннели в качестве укрытия.И последними на этой иерархической лестнице стоят люди с нарушениями психики, для которых нормальная жизнь наверху стала слишком сложной и болезненной. Они избегают ночлежек и отыскивают собственный “темный уголок”. Само собой разумеется, что имеются и другие, не столь четко очерченные группы, существующие на границах главных страт. Это убийцы-хищники, лжепророки и просто безумцы. Численность последней категории постоянно возрастает в результате поспешного судебного решения в конце семидесятых и начале восьмидесятых годов закрыть многие психиатрические лечебницы штата.