– Старая знакомая! Ты что, меня преследуешь?

На его небритой щеке был глубокий порез, в глазах болезненный блеск.

– Она сказала, что ей Эля велела присматривать за дачей, – пояснил Ренат.

– Присматривать? За дачей? – оскалился Марат. – Эля сказала? Наконец-то! Нашелся человек, который знает, где моя жена! Постой. Ты – Олеся, да? – Она молча кивнула, ибо от испуга онемела. А Марат спросил: – Кстати, откуда у тебя Элькины вещи?

Взгляд у него стал безумный. Вот теперь она поняла, кто стоит напротив нее. Убийца. Человек, который ни перед чем не остановится. Теперь она знала, чего надо бояться. Вернее кого. Марата! Только бы уйти отсюда живой!

– Я…

– Звонила ей утром в воскресенье. Знаю. Зачем?

– Мне нужны были деньги. Эля попросила приехать сюда.

– Дальше. – И он отрывисто бросил Ренату: – Я тебя предупредил: не дергайся. С тобой я разберусь потом.

– Я приехала, – торопливо заговорила она. – Эля сама отдала мне эти вещи, сказала, что они ей больше не нужны. И вообще…

– Что вообще?

– Она не вернется. Никогда. И я не знаю, где она, – и Олеся искоса посмотрела на Рената.

– Врешь! – закричал Марат. – Все ты знаешь! Говори!

– Отпусти девчонку-то, – заступился вдруг за нее Ренат. – Ты что, не видишь, что она говорит правду? Если твоя жена решила сбежать, в этом никто из нас не виноват.

– Сбежать? – резко обернулся к нему Марат. – С кем?

Олеся уже четко осознала: если сказать Марату о смерти Эли, тот перестреляет всех. А потом убьет себя. Вон он, пистолет, у него в руке! Марату ничего не стоит нажать на курок. Ренат это тоже понял и теперь все делает правильно. Марат – просто одержимый. Олеся раньше не видела сумасшедших, но ей и так было понятно: у парня, в которого она была когда-то заочно влюблена, с головой явно не в порядке.

– Неужели ты думаешь, что Эля мне или этой девушке такое могла рассказать? – покачал головой Ренат. – Кто мы ей? Только Геля была в курсе. Ее сестра.

– Так я и знал! – зло сказал Марат. – Эти две суки оказались заодно! Угораздило же ее умереть! Эту рыжую стерву! Ну, Элька, я до тебя все равно доберусь! Из-под земли достану!

«Точно: доставать придется из-под земли!» – мелькнуло в голове у Олеси.

– Но хотя бы скажите: куда она могла направиться? За границу? – настойчиво спросил Лебедев.

– Скорее всего, – осторожно ответил Ренат. – Я слышал краем уха, что она действительно собиралась за границу.

– Я тоже слышала, – прошептала Олеся, – что за границу. Эля просила передать, что ей не нужны твои деньги. Ничего не нужно. Что она не вернется. Никогда.

– Зачем ты подсовывала мне ее вещи? – тут же набросился на нее Марат.

– Эля просила. Отвлечь внимание.

– С бывшим мужем тоже спать просила? Что, оставила его в наследство? Или ты проститутка? Ходишь по номерам, предлагаешь себя! Тоже сучка!

– Отпустил бы ты девчонку, – предложил Ренат. – Ну, при чем тут она?

– Она свидетель.

– Я ничего не видела! – тут же сказала Олеся.

– Она действительно ничего не видела, – поддержал ее Ренат. – Кроме пистолета. Но она ведь никому не скажет. Ведь не скажешь?

– Нет, – затрясла головой Олеся.

– Ты и твой мужик, – зло сказал Марат. – Вы оба. Помните: если пойдете к ментам… Впрочем, мне на это наплевать. Я умер. Убирайся.

– Что? – Олеся даже ушам своим не поверила. Марат ее отпускает!

– Иди, скорее, иди, – посоветовал ей Ренат.

Она поняла: если Марат оставляет в живых свидетеля, то Гусеву ничто не грозит. Неужели мужчины решили договориться? Ее, во всяком случае, это не касается. Марат ничего не знает. О том, что убили его жену и есть свидетель. Слава богу, и Ренат не знает, что она в курсе, почему задохнулись угарным газом супруги Лебедевы. Иначе они перестали бы препираться друг с другом и первым делом пристрелили бы ее! Надо срочно ноги уносить! Гусев трус, он греха на душу больше брать не хочет, а Марат сейчас занят своей женой и наследством отца. Им обоим не до нее.

Она встала и неторопливо направилась к двери. Бешеные животные реагируют на резкие движения стандартно: они кусают. Не надо бежать. Не надо их провоцировать.

– Я пойду? – обернулась она в дверях. И даже попыталась улыбнуться.

– Убирайся, – повторил Марат. Ренат Гусев ободряюще кивнул. Вот кто здесь главный дурак!

В холле она подхватила с пола свою сумку и вышла, стараясь, чтобы дверь не хлопнула. Она не помнила, как очутилась за забором. И по тропинке летела, словно во сне, ног под собой не чуя. Только выйдя к железнодорожной станции, она спохватилась: что дальше?

Этот ненормальный способен на все! В милицию позвонить? Какая же она дурочка! Девчонка! Надо было сделать это раньше! Сразу! В тот день, когда убили Элю! И ничего бы больше не случилось! Все остальные были бы живы!

Так получилось, что именно она, Олеся, и есть ключ к тому трагическому пазлу, кусочки которого рассыпались по трассе Дон вплоть до «Большой Медведицы». И только в ее сознании все они собрались, и картинка сложилась.

И тут до нее дошло: она жива! Зная все это, она по-прежнему ходит по земле! Спасибо Создателю! Как же он любит людей, что пожалел ее, Олесю! И послал ей Вадика!

И вдруг она спохватилась: надо же обо всем рассказать Вадику! Уж он-то знает, что делать! Какая же все-таки она глупышка!

Олеся кинулась к подползающей к платформе электричке.

… Вадик был дома. Когда он открыл ей дверь, Олеся сразу поняла: он обрадовался! Он ей обрадовался! Но, идя следом за ней в комнату, Вадик сочувственно спросил:

– Что, билетов не было? Хочешь, я завтра тебя на машине отвезу на вокзал и так улыбнусь кассирше, что она достанет любой билет хоть из-под земли? У меня, между прочим, еще отпуск не кончился. Как раз сижу, голову ломаю: чем бы заняться? Хотел было насчет денег пройтись по друзьям, да портмоне нашлось! Представляешь? Я теперь богатый! Хочешь чего-нибудь? – И, заметив, что она молчит, испуганно спросил: – Лешонок, ты чего?

Лешонок! Как ласково он ее называет!

«Вадим, я знаю, как тебе провести остаток отпуска, – подумала она. – Только тебе этот способ не понравится».

– Ничего, – всхлипнула Олеся и прижалась к нему.

– Да брось ты! Завтра все устроится! А пока переночуешь у меня. Хочешь, я себе на диванчике постелю? А хочешь, вообще на кухне? Только не реви.

– А можно я останусь?

– То есть?…

– Навсегда. Можно?

– Ах ты, девочка моя, – ласково сказал он и даже погладил ее по голове. – Ну что ты так дрожишь? Я же тебе сразу сказал: жить будем хорошо.