— Сенатор Говард, — сказал он.

Она рассмеялась.

— Пока только член Генеральной Ассамблеи. Я тебя не узнала — ты так изменился.

— Это все маскировка, — сказал он. — Не ожидал тебя тут встретить.

— Почему? Кто не хочет заполучить важную шишку на свадьбу. — Адира подвинула к нему стул. — И потом, пока я не переехала в Райли, я водила свою собаку к Альме и Диане.

— Ты одна?

— Если ты спрашиваешь, замужем ли я — нет. Не всем повезло найти любовь всей жизни в школе.

Он улыбнулся, но она, наверное, сразу увидела грусть за улыбкой.

— Что случилось? Знаешь, Ноэль писала в соцсетях про рождение ребенка, и я глазам не поверила, когда увидела фотографию и ни слова про тебя.

— И каким-то образом ты догадалась, что рыжий младенец не мой?

Шутка Нельсона прозвучало жалко, и он решил, что лучше рассказать всю правду.

— И не один раз? — сказала Адира. — Не похоже на тебя.

— Наверное, я пытался разрушить свою жизнь.

— Что ж, у тебя получилось.

Она говорила строго, но положила руку ему на колено и сжала его.

— Знаешь, я правда думала, что вы будете вместе навсегда. Для Первой школы вы были настоящей историей успеха. Были бы у нас буклеты, вы были бы на обложке.

— Я нас так не видел.

— Причем сказка тянулась и дальше. Вы вместе поступили в колледж, потом женились. Вы оба построили карьеру. Не хватало только ребенка.

— Не было у нас никакой сказки. Но я ее любил.

Адира глубокомысленно кивнула.

— Вам многое пришлось перебороть.

— Это ты о чем?

— Ну, просто обе ваши жизни, ваши истории. Ваше детство. Брак — это и так сложно. И наверное, было бы проще, если бы у одного из вас была жизнь полегче.

Эти слова Адиры кольнули его, как будто у них с Ноэль не было выбора, как будто они ничего не могли поделать. Но это было похоже на правду. Он часто думал, что вся проблема — в нем. Он так и не похоронил мальчика, которым был в школе.

Адира забрала у него вино и налила ему воды.

— Пойди поговори с ней. У тебя осталось мало времени.

Она кивнула на бармена, который сворачивал бар, и планировщик свадьбы уже раздавал всем пакетики с рисом, чтобы проводить невест.

Нельсон подошел к ее столу, и Ноэль перехватила ребенка, чтобы встретить его. Она поставила дочку на ножки себе на колени, помахала ее ручкой и сказала:

— Поздоровайся с мистером Нельсоном.

Это было почти невыносимо.

Он подсел к ним, и ребенок потянулся к нему, пошатываясь на некрепких ножках. Ноэль держала девочку ловко, двумя руками за талию, и он знал, что зря удивляется, как легко она это делает, как профессионально. Ему не хотелось брать девочку, касаться ее, но он склонился к ней и постарался сделать приветливое лицо, показать, что он рад знакомству. У нее были пухлые ручки и ножки, а лицо как будто целиком состояло из лба. Она вообще не была похожа на Ноэль, не похожа на их ребенка, как он его представлял. Он хотел бы знать, думает ли она о том же, но сам ответил на свой вопрос. Ноэль смотрела на свою дочь с такой любовью, целовала ее в голову. С чего бы ей держаться за ребенка, которого никогда не было.

Насколько ему было известно, Ноэль никому не открыла имя отца. Она не говорила, был ли это донор спермы или она просто переспала с кем-то на побережье. Если она с кем-то и встречалась, на свадьбу он с ней не пришел.

Она представила ему всех за столом: Инес, Рут, которую он помнил, и ее сын, Бэйли. Нельсон увидел в его лице презрение и решил, что Рут рассказала ему, почему распался их брак. Ноэль всегда была близка с Рут. Он не стал обращать внимания на гневные взгляды Бэйли и пригласил Ноэль на танец.

Она отдала малышку Рут и протянула ему руку. На танцполе она вжалась в его тело, положив руки ему на плечи, как будто они старые друзья, как будто стоять так близко — ничего не значит.

— Как твоя мать?

— У нее ремиссия, — сказала Ноэль. — Она отказывается умирать.

Они рассмеялись.

— Говорит, что хочет прожить столько, чтобы увидеть всех своих внуков. Боюсь, Агнес ей мало. Она уже сделала пару намеков Альме и Диане, и Маргариту спрашивает, нет ли у нее кого в Лос-Анджелесе.

— Лэйси-Мэй вышла на тропу войны… Да поможет вам Бог.

— Она и сейчас, несмотря ни на что, говорит, что лучшее в ее жизни — это дети и брак. Я правда не спрашиваю, который — первый или второй.

— Не помню, чтобы она была таким сторонником брака, когда пришла наша очередь.

— Да уж, — сказала Ноэль, и Нельсон с облегчением понял, что они по-прежнему могут говорить друг другу правду, что все прожитое вместе не стерто напрочь.

— Светленькая у тебя получилась дочка. Откуда такая рыжая?

— Да уж. Всю жизнь бесилась на всех белых вокруг, а потом взяла и родила рыжего ребенка. Странно. Иногда людям даже не верится, что я ее мать.

— А про отца ты никому не рассказывала? Даже сестрам?

— С тобой уж мы точно не будем об этом говорить.

— Я всегда знал, что если ты уйдешь от меня, то к какому-нибудь хорошо устроенному белому мальчику.

— А я всегда знала, что никогда от тебя не уйду. Вот тебе и пожалуйста.

Музыка замедлилась, они закачались на месте. Нельсон посмотрел через ее плечо на стол, за которым Бэйли держал Агнес и малышка тянула его за ухо.

— Она такая красивая, — сказал он, и Ноэль как будто простила его.

Они кружили по комнате. Музыка играла тихо, проникновенно, и они держались друг друга под мерцающими огоньками. Она спросила его про Вену, и он не стал перед ней притворяться, рисовать ей красивую картинку с кафе и парками, безупречными поездами и первоклассными музеями.

— В барах встречаешь кучу бывших нацистов. А один раз женщина плюнула в меня на улице. Но в целом там неплохо. У меня квартира с видом на Дунай.

— У тебя все та же пиарщица? Джемайма, да?

Не имело смысла рассказывать Ноэль про всех женщин, с которыми он что-то начинал, бросал, которые начинали что-то с ним и бросали. Они для него ничего не значили. Ему нравилось варить кому-то кофе по утрам, чувствовать, как простыни пахнут женщиной. Секс, близость — это могло быть так просто и приятно. Джемайма иногда к нему приезжала, и оба понимали, что сейчас это просто привычка, а потом ее не станет.

— Никого, как ты, у меня нет, — сказал Нельсон.

— Как жаль, что ты не вспомнил этого, когда решил ее трахнуть.

Он ничего не сказал. Он это заслужил. Он почувствовал, как она сжалась, как будто сейчас отстранится, оставит его одного на танцполе, но она не ушла. Под всем макияжем вид у нее был усталый. Ему хотелось поцеловать темные круги у нее под глазами.