После того как на наших глазах были съедены почти все участники экспедиции, я пожалел, что стал отбиваться, а не перерезал себе горло собственным мачете.

К нашей клетке подошел один из подручных Канека, воин, который, как мы уже знали, немножко владел испанским. Оказалось, что священник-инквизитор тоже немного говорил на языке майя, потому что он тут же затрещал на смеси двух языков.

Я спросил Карлоса, о чем он говорит.

– Уверяет их, что нас есть можно, а вот его нужно пощадить, потому что он – святой человек.

Видать, Балтару не очень хорошо удалось донести свою мысль до охранника, потому что тот лишь бессмысленно на него таращился.

– Этому тебя научили в инквизиции, спасать свою шкуру за счет паствы? – спросил я.

Святоша в это время стоял ко мне спиной, выставив зад и держась руками за прутья. Поскольку вопрос мой он принципиально проигнорировал, я произвел телодвижение, к которому не прибегал с тех пор, как меня вышибли из семинарии. Изо всех сил пнул гада, но не по заднице, а ниже, так что носок моего сапога угодил ему прямиком по яйцам. Голова священника ударилась о деревянную решетку, и он сложился пополам, с воем схватившись за пах. Индейца, стоявшего у клетки, это явно позабавило.

Я не мог выпрямиться в полный рост, но сделал что мог, отвесив ему шутливый поклон.

– Жалкие ублюдки, – вырвалось у меня. – И Балтар, и эти дикари.

– Брат Балтар просто пытается спасти свою собственную жизнь, – сказал Карлос. – И его можно понять.

– Нечего прощать всякую мразь! Вообще-то он надел рясу, дабы служить людям, а не затем, чтобы спасать любой ценой свою шкуру. Он, между прочим, принял обет.

– Да, но обет этот предписывает ему спасать наши души, а не жизни, – возразил Карлос.

– А как насчет этих тварей... Какой обет приняли они?

– Обет кровавых жертвоприношений. Они просто делают то, что, по их мнению, ублажает богов. Жестоко, спору нет, но далеко ли от них ушли наши церковники, отправляющие людей на костер за истинные или мнимые прегрешения? Или мусульмане, убивающие «неверных»? Возьмем такой пример...

Я наклонился и схватил его за грудки.

– Amigo, сейчас не время демонстрировать ученость и терпимость. Эти дикари собираются выдрать наши сердца и съесть нас заживо.

– Для того чтобы победить врага, нужно его знать.

Карлос был бледен и слаб: во время схватки он получил рану и потерял немало крови. Мне пришлось удалить из его ноги кремневый наконечник стрелы.

– Я хочу сказать, что считать этих людей бездушными дикарями бессмысленно и несправедливо. Да, они жестоки, но разве наши конкистадоры обращались с их предками лучше?

– Да как можно сравнивать! Согласен, конкистадоры грабили, насиловали и убивали индейцев, но Кортес никого не ел!

Впрочем, спорить с Карлосом было бесполезно. Известие о нападении Франции на Испанию, как и о восстании в Мадриде, перевернуло весь его мир. Будучи поклонником всего французского, и прежде всего их свободолюбия, мой друг тем не менее оставался испанцем. Раньше Карлосу удавалось внутренне оправдывать себя: да, он шпионит в пользу Франции, но это поможет избавить его родину от тиранической власти и поспособствует наступлению в Испании долгожданного Века Просвещения. Однако Наполеон посадил на трон собственного брата и убивал испанцев, выступавших против навязанного им короля-чужеземца. Этого было более чем достаточно, чтобы кровь любого патриота вскипела от ярости.

То, что Наполеон, по существу, предал тех испанцев, для которых служил кумиром, опустошило душу Карлоса, и он, возможно, даже вообразил, что страшная смерть на жертвеннике и погребение в желудках дикарей будет для него заслуженной карой. Но лично я смотрел на мир проще. Меня не интересовали короли и войны, демократия и всякие возвышенные принципы – мне просто не хотелось быть съеденным. Для этого требовалось придумать план спасения, а поскольку Карлос всегда хорошо ко мне относился, я собирался также спасти и его. Что же до брата Балтара... сдается мне, в священнике было столько яда, что индейцы рисковали отравиться, употребив его в пищу.

Неожиданно воины отхлынули от клеток и собрались у того самого водоема, где купались перед нападением участники экспедиции.

– Что происходит? – спросил я Карлоса, услышав возбужденные крики.

– У одного из наших людей, Игнасио Рамиреса, ученого, занимающегося примитивным искусством, вьющиеся волосы. Поскольку кудри напоминают волны, индейцы считают, что водяным божествам особенно нравится, когда им приносят в жертву людей с такими волосами. Вот они и решили, что в угоду духам воды вырванное сердце Игнасио должно быть брошено в колодец.

Карлос переводил все это без особых эмоций, как если бы описывал изображения на стене индейского храма. И вновь я подумал, что он, похоже, смирился со своей участью, решив, что в наказание за все свои грехи заслуживает того, чтобы быть съеденным заживо. А вот я служить кому бы то ни было в качестве десерта категорически не желал.

Ближе к вечеру индейцы вывели нас из клетки и облачили в церемониальные наряды, в которых нам предстояло быть принесенными в жертву, но потом снова загнали в клетку, потому что наша очередь еще не настала – оставалась еще одна клетка с участниками экспедиции. Подавшись к Карлосу поближе, я шепотом велел ему незаметно размазать грязь по лицу, чтобы скрыть ее белизну.

– Зачем?

– Чтобы сойти за индейца, по крайней мере, под покровом темноты.

Хоть я и говорил шепотом, а брат Балтар после того славного пинка злобно поглядывал на меня из противоположного угла клетки, ему удалось-таки подслушать, и он тут же заявил, что пойдет с нами.

– Нет, сеньор инквизитор, нам нужно, чтобы вы оставались на месте, а то кого же индейцы будут есть, пока мы совершаем побег? Вы ведь не против пожертвовать собой ради ближнего? Может быть, если вы сподобитесь мученической смерти, Господь даже простит вас за все то зло, которое вы творили от Его имени.

– Господь накажет тебя, – рявкнул Балтар.

– Он уже меня наказал. Находиться в клетке вместе с вами – это ли не ад?

Однако, хотя я с удовольствием скормил бы мерзкого святошу дикарям, отрезая от него по кусочку и бросая им, мне все-таки пришлось пойти ему навстречу. Выбора не было, ведь вздумай мы и вправду бросить священника, он бы мигом выдал индейцам наш план.

Пока мы выжидали благоприятного момента, Карлос излагал мне историю первой экспедиции испанских конкистадоров, которые вторглись на Юкатан в поисках сокровищ. Рассказы о золоте и серебре заманили часть воинов в Чичен-Ицу, где на них напал индейский отряд.

– Сражение бушевало весь день, и было убито сто пятьдесят испанцев, в то время как остальные укрылись в развалинах. Всю ночь мои соотечественники производили периодические атаки на вражеский лагерь, тревожа сон индейцев, а ближе к рассвету, когда те были измотаны, испанцы привязали собаку к языку колокола и положили перед ней немного еды, но так, что животное не могло до нее дотянуться. Перед этим конкистадоры время от времени звонили в колокол, и индейцы привыкли к этому звону, свидетельствующему о том, что их добыча никуда не делась. Но на сей раз звуки издавала пытавшаяся дотянуться до еды собака, а испанцы тихонько прокрались мимо неприятельского лагеря и ушли прочь из города.