— Несмотря на то что «бурсаки», обучаясь в Итоне, получали стипендию, со временем автоматически становились студентами Королевского колледжа в Кембридже и, если хотели, могли обеспечить себе спокойную и безбедную жизнь в качестве членов совета упомянутого колледжа, — добавил Майкл.

— Понимаю, — протянул Ричард. — По всей вероятности, Реджи сделали стипендиатом Королевского колледжа потому, что это показалось опекуну наиболее простым и дешевым способом устроить его будущее.

— Способ в самом деле простой, но жестокий, — кисло заметил Рэйф. — С «бурсаками» обращались, как с животными в зоопарке. Их кормили раз в день, одной жареной бараниной и вареной картошкой. Жили они — человек пятьдесят или шестьдесят — в огромной комнате на верхнем этаже каменного здания, построенного лет триста назад. В восемь вечера их закрывали на ключ и не выпускали до семи утра. — Рэйф покачал головой. — За порядком там никто не следил, они были предоставлены сами себе. Слава Богу, что там не случилось пожара, не то все сгорели бы заживо. Кеннет невольно поморщился.

— А я-то думал, что мне плохо жилось в Хэрроу, — сказал он. — То, о чем вы рассказываете, — настоящий ад, царство закона джунглей.

Рэйф глотнул портвейна, и взгляд его сделался суровым.

— К несчастью, в первые годы обучения Реджи был самым маленьким среди «бурсаков» — и по возрасту и по росту. И к тому же — очень миловидным ребенком, что лишь усугубляло его и без того незавидное положение.

Глаза Ричарда сузились — он понял, что имел в виду Рэйф.

— Вы хотите сказать, что старшие ученики насиловали его?

— У них ничего не вышло. — Подозвав слугу, Майкл знаком приказал ему наполнить опустевший графин. — Собственно, тогда и пошла слава о вашем кузене. Реджи дрался, как бультерьер. Он никогда не отступал, сколь бы туго ему ни приходилось. Раз или два его избивали до потери сознания, но, стоило ему прийти в себя, он снова кидался на обидчиков. В конце концов даже самые задиристые из «бурсаков» поняли, что с ним лучше не связываться. — Кеньон восхищенно покрутил головой. — Вы только представьте себе — шестнадцатилетние лбы боялись восьмилетнего мальчишки. То же самое и с учителями. Как бы его ни изводили, как бы ни секли розгами — он никогда не сдавался.

— Жаль, что он не пошел на военную службу, — сказал Кеннет с сочувствием в голосе. — Из него получился бы отличный солдат.

— Он и сам хотел стать военным, но дядя отказался купить ему офицерский патент, — грустно улыбнулся Майкл. — В то время я бы ни за что в этом не признался, но теперь могу сказать, что я втайне восхищался Реджи. Мало того что он был сильнее любого ист-эндского грузчика — он вдобавок был одним из лучших учеников и лучших спортсменов нашей школы. Но мы с ним с самого начала не поладили и так никогда и не смогли преодолеть взаимную неприязнь.

— Что ж, вы рассказали о моем двоюродном брате много такого, что мне было неизвестно, благодарю вас, — сказал Ричард, уставившись в одну точку отсутствующим взглядом. — Думаю, теперь я несколько лучше его понимаю.

— Надеюсь, когда-нибудь у меня будет возможность с ним встретиться, — улыбнулся Кеннет.

— Пожалуй, мне стоит навестить кузена, — задумчиво проговорил Ричард. — У меня есть кое-какие дела в Хэмпшире, а это не так далеко от Стрикленда.

Услышав это, Майкл подумал, что Ричард, по всей видимости, чересчур серьезно относится к своей роли главы семьи Дэвенпортов и что такой непростой человек, как Реджи, вряд ли примет графа Уоргрейва в соответствии с действующими в цивилизованном обществе законами гостеприимства и уж тем более не встретит его с распростертыми объятиями.

Хотя иногда люди все же меняются в лучшую сторону. Самому Майклу это, во всяком случае, удалось. Когда присутствующие встали из-за стола, Майкл Кеньон, в молодости тайно восхищавшийся Реджинальдом Дэвенпортом, решил, что было бы замечательно, если бы и Реджи все же сумел, пока еще не слишком поздно, изменить свою жизнь к лучшему.

Реджи знал, что у него ничего не выйдет. Он чувствовал себя, как человек, медленно сползающий по крутому, скользкому скату крыши. Бросив пить на несколько недель, он обрек себя на мучения, но мучения эти должны были вскоре закончиться. Теперь же все было иначе. Собирая волю в кулак, он пытался следовать предложению Элис и ставить перед собой реальные задачи — продержаться без выпивки день, час или минуту, но его все время преследовало ощущение, что скоро наступит момент, когда он не выдержит.

Общаться с Реджи было делом нелегким. Большую часть времени Дэвенпорт занимался тренировкой гунтеров, поскольку, по его наблюдениям, ему сейчас требовалась не просто физическая нагрузка, но движение к какой-то цели. По вечерам он сидел в гостиной вместе с остальными обитателями дома. Сам говорил довольно мало, но, слушая разговоры остальных, все же немного отвлекался от навязчивых мыслей о выпивке.

По настоянию Элис Мередит и Питер принялись разрабатывать планы улучшения внутреннего убранства дома. Это хоть немного отвлекало Мерри от грустных мыслей о Джулиане и давало Питеру возможность проявить свой художественный вкус. Спенсеры обсуждали свои соображения с Реджи, которому, естественно, принадлежало право решающего голоса. Дэвенпорт не мог не отметить, как ловко и ненавязчиво Элис сумела задействовать в этом проекте всех троих.

Он купил себе трубку — бесконечная возня с ней, как и сам процесс курения, помогали ему отвлечься. Кроме того, он продолжал купаться по ночам. Только Элис и Мак понимали, чего он добивается, и внимательно наблюдали за его действиями, стараясь, однако, не вызывать у него раздражения.

В самые тяжелые моменты, когда Реджи чувствовал, что силы на исходе, он вот-вот сорвется и покатится по наклонной плоскости, рядом с ним всегда оказывалась Элис. Временами Дэвенпорту начинало казаться, что излечение его от тяги к алкоголю для Элис Уэстон — лишь один из многочисленных проектов управляющей имением, а он сам — некий не представляющий большой ценности хозяйственный объект, стоимость которого она пыталась увеличить за счет его усовершенствования.

Как бы там ни было, он был благодарен ей за помощь. По вечерам, когда молодые Спенсеры расходились по своим комнатам, они с Элис засиживались вдвоем допоздна, беседуя о сельском хозяйстве, политике, литературе и множестве других вещей. Не обсуждались лишь две темы — ее прошлое и его будущее. Реджи все больше интересовала жизнь Элис до того, как она стала гувернанткой, но она никогда об этом не говорила, и он чувствовал, что не имеет права расспрашивать.

Дни сменяли друг друга. В жизни Реджи происходило очень немного значительных, запоминающихся событий. Одно из них случилось, когда он вместе с Мередит и Питером отправился в Дорчестер, чтобы взглянуть на только что завезенные из Лондона обои. Питер с гордостью забрался на козлы, горя желанием продемонстрировать свое мастерство в управлении экипажем.

Милое личико Мерри было безмятежным, пожалуй, даже слишком. Элис призналась Реджи, что Джулиан пишет девушке довольно часто, сетуя, что страшно по ней соскучился, и вообще собирается приехать в Стрикленд через месяц. Однако тот факт, что Маркхэм ни разу не упомянул о реакции своего отца на сообщение о его намерении жениться, наводил на весьма мрачные мысли.