Ингвар не знал, что отвечать и даже на что надеяться. Как князю, ему было досадно думать, что еще одна часть его людей погибнет понапрасну, но… Если бы сам Хельги Красный не вернулся из похода, Ингвар не слишком огорчился бы. Особенно сейчас, когда его, Ингвара, провал будет только на руку бойкому племяннику Олега Вещего!

Наутро Ингвар проснулся от дуновения свежего ветра. Даже с закрытыми глазами ощутил, что вокруг уже светло. Прохладный дух утренней земли вливал в жилы бодрость; не открывая глаз, Ингвар вдохнул как мог глубже, ясно ощущая, что вдыхает саму силу земли, несущую ему крепость и исцеление. Вдруг вспомнил: а ведь на днях Купалие настанет. Вчера луна взошла уже почти полная: все эти ночи он наблюдал, как месяц мало-помалу нагуливает бока. А про Купалие что там бабы говорят? Всякая травка в наивысшую силу входит… Солнце в реку окунается и воде целебную силу придает…

– Держанович! – позвал Ингвар, одновременно открывая глаза и приподнимаясь на локоть со стороны здорового бока. – Ты должен знать…

И замолк. Вот отчего в шатер так свободно проходит утренний воздух и так светло! У поднятого полога, там, где обычно обретались готовые к услугам Колояр или Соломка (назначенный новым оруженосцем взамен сгинувшего под залпом стреломета Хьёрта, сидел совсем другой человек – вида непривычного, неожиданного, однако же знакомого. Выбритая в части висков голова, черная коса, падающая с затылка на плечо, смуглое лицо с большими дымчато-серыми глазами… Гость сидел на земле, подвернув под себя одну ногу, а вторую вытянув, и явно чувствовал себя очень удобно. А почему Ингвар не сразу его узнал – сегодня на Бояне был не тот черный кафтан простого сукна, что болгарский царевич носил в их первую встречу, а другой – из плотного беленого льна, богато отделанный зеленым узорным шелком с орлами. Узкий «хвостатый» пояс, усаженный серебряными бляшками, меч-парамирий[45] с позолоченной рукоятью, лежащий у бедра хозяина на кошме, любого сразу навели бы на мысль, что перед тобой человек из рода ханов, князей и царей. Сегодня Боян Симеонович выглядел весьма достойным потомком Аттилы.

– Будь здрав! – произнес Боян, видя, что Ингвар открыл глаза и смотрит на него. – А ведь я тебя предупреждал.

От неожиданности Ингвар рванулся было сесть, но охнул от боли в боку и бедре и снова прилег.

– Ты откуда взялся? Опять, как в тот раз, будто из мешка выскочил…

– В этот раз твои люди заприметили меня издалека и не хотели пускать, – усмехнулся Боян. – Пока я не поцеловал креста на том, что не желаю тебе зла, а, наоборот, желаю оказать всякую помощь моему… Ну… Не ведаю, готов ли ты назвать меня другом, но я… Я привез выкуп за меня. Человека с мешком сребра они пропустили.

– Какой, йотуна мать, выкуп? – скривился Ингвар.

Ему все казалось, что он спит. Нарядный, уверенный, красивый Боян совсем не походил на того беса в черной одежде и с черным лицом, каким младший сын Симеона ему запомнился. Он будто переродился. Ингвар узнавал его больше по голосу.

Или это сам Ингвар изменился и теперь смотрел на все иными глазами? Казалось, что их первая встреча осталась где-то за далью времен – года три назад. А ведь всего-то, если подумать, с месяц прошел… Но для Ингвара каждый день был так насыщен и долог, что для него с тех пор началась другая жизнь. Не верилось, что у каких-то людей за это время совсем ничего не изменилось. Вот, Боян, к примеру, успел только раненую ногу подлечить и кафтан переменить…

– Тот выкуп, что должен был дать за меня мой брат Петр. За мою свободу. Ведь пока он не выплачен, по сути я – твой пленник. – Боян достал из-за спины мешочек серебра величиной с два кулака и тяжело плюхнул его на овчину между собой и Ингваром. – Но Печо велел передать, что если уж русы отпустили меня задаром, то я и сам могу дать выкуп за себя. А я честный человек и не собираюсь красть принадлежащее тебе по праву, даже если это имущество – я сам.

– Коня придержи! – Ингвар нахмурился и посмотрел на мешочек.

Неверно его поняв, Боян развязал шелковый шнурок и высыпал на черную овчину груду серебра: сарацинские шеляги, греческие милиарисии, простые проволочные кольца и браслеты, что носятся не столько для красоты, сколько как средство расплаты.

– Я невинной девой никогда и не был, так что за меня ты ведь не желаешь мой вес в серебре? – усмехнулся Боян, глядя, как Ингвар хмурится, будто видит нечто подобное в первый раз.

– Йотун тебе в брод… – Ингвар приложил руку к боку: попытки засмеяться еще отдавались болью, и он уже привык вместо смеха сразу морщиться. – Да уж, дева из тебя… Хоть и с косой.

– Твой отрок-лечец мне сказал, что… Как я его понял, при твоем нынешнем здравье тебе девы пока не требуются, но если все же да, то уже на днях их будет сколько угодно.

– Не своди меня с ума! – взмолился Ингвар. – Какие, к йотуну, девы?

– Скоро будет Еньов день[46]. И ты увидишь много красивых дев. Даже саму Невесту Солнца – Калиницу. Уж это, я верю, тебя подбодрит.

– Благо тебе… – Ингвар снова лег на спину и закрыл глаза. – Теперь я богат и счастлив.

Вот, выходит, ради чего он ходил на Греческое царство – ради двух дырок в шкуре, пары ожогов на морде и мешочка серебра размером с два сложенных кулака. Олег Вещий на том свете подавится от зависти… А тут еще родной брат болгарского царя – как с дерева слетел! – с которым они подрались по пути туда, теперь сидит рядом и рассуждает так дружелюбно, будто Ингвар к нему в гости приехал!

И Мистины рядом нет! Когда Ингвар чувствовал, что чего-то не понимает, ему всегда очень не хватало быстрого ра-зумом побратима.

– А ведь я тебя предупреждал, – снова сказал Боян, и на этот раз Ингвар его услышал.

– Что ты предупреждал?

«Про Кощеево масло и огнеметы ты, йотун тебе в рыло, не сказал ни полслова!» – с досадой мысленно добавил он, ибо думать сейчас мог только о причине своего бедственного положения.

– Я предупреждал: нужно устроить пир на Белом острове и принести жертвы. Иначе святой Андрей… и другие владыки моря не дадут тебе удачи. И что вышло? Как я понял твоих людей, тебя постигла неудача как раз на море. Святой Андрей послал твоим противникам тихую погоду и попутный ветер. А тебя это погубило, и сотни твоих людей нашли смерть в морских волнах. Если бы ты послушал меня – и твоего побратима, – то могло бы быть и наоборот.

Ингвар молчал, не открывая глаз. Он давным-давно забыл о том разговоре, но сейчас уже готов был признать себя неправым и исправить ошибку.

– Ты говорил… – постепенно услышанное в те дни всплывало в памяти, – что этот ваш… Андрей умел вызывать умерших с морского дна и оживлять их?

Боян помолчал, прикидывая, к чему это, потом ответил с мягким сожалением: