поднял на меня руку, я собрала свои вещи и ушла? ― машинально кивнула. ― Тогда Эдвард очень сильно избил меня. Сильнее, чем обычно. Мне было больно говорить, я с трудом дышала, кости ломило, хотелось просто закрыть глаза, чтобы больше никогда их не открывать… ― неосознанно сжала руки подруги ― знала, каково было вспоминать о подобном. ― Я не знаю, как Дарен оказался рядом; как узнал мой адрес и понял, что мне нужна помощь, но… Эбби, если бы тем вечером он не пришел…

— Я должна была заявить в полицию, ― шептала, ощущая, как злость на эту мразь закипает с новой силой, ― мне не стоило слушать тебя. Тогда бы ты не терпела всего этого, тогда…

— …он убил бы нас обеих, ― прервала меня Нелли, ― поэтому я благодарю Бога, что в те месяцы ты была здесь и не видела моего состояния.

— В таком состоянии ты бы не ушла сама, ― догадалась я.

— Оставить такого человека невозможно. И Эдвард сделал всё для того, чтобы сделать этого сама я не сумела. Дарен забрал меня. Отвез в больницу. Мне выделили лучшую палату, за мной ухаживали, как за королевой, ― при воспоминании об этом её губы тронула легкая улыбка, ― я быстро пошла на поправку. Через месяц меня выписали, а затем я узнала, что Эдварду дали шесть лет. Свидетельствования врачей, моих снимков и его признания оказалось достаточно для того, чтобы упечь этого ублюдка за решетку.

— Он признался? ― замерла, а затем выдохнула. ― Поверить не могу.

Нэл кивнула.

— Я тоже не могла. А когда начала спрашивать, Дарен сказал, что беспокоиться больше не о чем. Что впредь Эдвард никогда не посмеет навредить мне, иначе его будет ждать наказание намного страшнее тюремного срока. А ещё он взял с меня обещание, что я больше никогда не буду бояться.

Молча опустила голову, ощущая, как умираю от жжения внутри. Мне захотелось обнять его, прижаться к знакомому телу, закрыть глаза и слушать, как бьется родное сердце, и то же время хотелось громко кричать, выплескивая наружу всю свою боль, и с силой колотить в его грудь кулаками.

— Он никогда бы не оставил тебя по доброй воле. Не после всего.

Подняла голову, чтобы ответить, но дверь внезапно открылась.

— Я не хотела врываться, правда не хотела, ― виновато пробормотала Элис, забавно выставляя вперед ладони; она улыбнулась Нэл, а затем перевела глаза на меня. ― Милая, думаю, тебе стоит зайти в конференц―зал. У наших мужчин там полный хаос, решить который без тебя, по всей видимости, у них никак не выйдет. Полчаса уже пытаются. ― хихикнула, произнося это по возможности тихо.

— Думаю, лучше тебе пойти, ― улыбнувшись, сказала Нелли, ― что―то подсказывает мне, что без этой легкой женской руки наши мужчины нарешают что―то, что потом ещё и разгребать придется.

— Вот уж точно! ― весело подхватила Элис. ― Считаю, что этих двоих лучше вообще одних не оставлять. Не хотите кофе? Нам недавно поставили новую кофемашину, она творит что―то невероятное!

— Не откажусь, ― с улыбкой согласилась Нелли, а затем, вставая, подбадривающе сжала моё плечо.

— А в столовой не были? У нас там такие тортики, просто пальчики оближ…

«Он никогда бы не оставил тебя по доброй воле». Почему она не допускала этого? Почему так не верила в его преданность?

Он столько сделал для меня… для всей моей семьи. Всегда оказывался рядом, когда был нужен мне больше всего. Не раз доказывал свою любовь поступками ― не только красивыми фразами. И глаза… я всегда верила его глазам, так почему же в тот вечер позволила словам выглядеть правдивее?

Зажмурившись, попыталась вспомнить его потемневшие, бездонные глаза, в то мгновение наполнившиеся какой―то мучительной печалью. Он ничего не объяснил, но его глаза помогут мне понять, нужно лишь попытаться заглянуть чуть глубже.

Вдох―выдох…

Вот мы сидим в машине. Вот едем по дороге. Оба молчим. На душе неспокойно, в воздухе витает напряжение. Вот он тормозит, я иду в аптеку… сцена перематывается… я возвращаюсь, не выдерживаю его холодности и завожу разговор. Стоп.

Вдох―выдох…

Я разворачиваю его лицо к себе. Этот взгляд… теперь он потускневший, пустой… в нем нет ни капли жизни. Только холодность, равнодушие и что―то до боли пугающее.

Прошу его повторить те же самые слова, но смотря мне в глаза. Прошу… думая, что что―то изменится, но нет. Он остается таким же чужим. Таким же отстраненным.

Вдох―выдох…

Он боится… да, и сейчас и тогда… я уловила в его глазах тот же страх. Но лишь теперь, лишь присмотревшись лучше, понимала, что это была не трусость. Нет. Что―то иное. Что―то, появившееся не без причины. Быстро. Неожиданно. И очень больно.

Ему тоже очень больно.

Вдох…

Резко открыла глаза, словно что―то насильно выбросило из воспоминаний, оборвав их где―то посередине. Побелевшими от напряжения пальцами стискивала край стола и пыталась успокоить бешеное сердцебиение.

Сейчас всё было иначе. Сейчас я не слушала, а смотрела. Сделав важными лишь его глаза, отключив все остальные эмоции и органы чувств.

Да, я не поняла причины. Но поняла кое―что другое.

Мне хотелось докопаться до истины.

Хотелось, чтобы он лично сказал мне, почему ― мне нужно было сложить в голове цельную картинку ― и решить, как нам обоим жить дальше. Как жить своими жизнями и при этом воспитывать общего ребенка.

Ребенка.

Если не ради нас самих, то ради малыша, я обязана была с ним поговорить.

Только бы выдержать его присутствие.

Только бы не сломаться…

…а дальше будь, что будет.

22. Дарен и Эбигейл

― Не понимаю, почему Кейден не мог приехать сам.

— Ты уже много недель не вылезаешь со своей яхты, тебе нужно развеяться.

— Единственное, что мне сейчас действительно нужно ― найти того ублюдка. ― ответил сквозь зубы, сжимая пальцы в кулаки. ― Я на грани, Пол. На чертовой грани!

— Мы найдем его. И заставим за всё ответить.

Ответить… да, этот сукин―сын ответит. Плевать, какую цену придется заплатить ― если потребуется, я заплачу. Любую заплачу. Лишь бы увидеть, как эта мразь получает по заслугам.

Сглотнув, сильнее стиснул пальцы.

Прошло больше двадцати лет, а я до сих пор так и не смог забыть ту ночь. Дом в воспоминаниях всегда пылал, а запах гари душил и причинял боль. Её тихие мольбы звучали в сознании постоянно, и заглушить их не удавалось.

Я не помнил, когда в последний раз нормально спал.

Чувство вины преследовало словно тень.

— Мы на месте, ―