— Ты бы тоже сделал что-нибудь подобное? — поинтересовалась я.

— Наверное, нет, Инес. Но меня там не было, и я не могу судить о правильности решений, принимаемых генерал-капитаном.

— Родриго, я прожила с Педро десять лет, деля с ним горести и радости, и такое никак не вяжется с тем человеком, которого я знала. Педро сильно изменился, и, с позволения сказать, я очень рада, что его больше нет в моей жизни.

— Война есть война. Я молю Господа, чтобы она поскорее закончилась и мы могли мирно основывать новые города.

— Если война есть война, то так можно оправдать и то кровопролитие, которое Франсиско де Агирре устроил на севере, — сказала я.

Совершив такой дикий акт устрашения, Вальдивия приказал отобрать у индейцев весь провиант и животных, которых только можно было найти, и доставить все это в форт. Он послал в города гонцов с известием, что ему с помощью апостола Иакова и Девы Марии удалось меньше чем в четыре месяца установить мир на этой земле.

Мне показалось, что он слишком поторопился объявлять о победе.

В последние три года жизни Педро де Вальдивии я почти его не видела, а новости о нем мне доходили только через третьих лиц. Пока мы с Родриго процветали, практически не прикладывая к этому усилий, потому что поголовье скота увеличивалось, посевы тучнели, а камни превращались в золото от одного нашего взгляда, Вальдивия пустил все силы на постройку фортов и основание новых городов на юге.

Сначала испанцы на выбранное место водружали крест и флаг и, если был священник, служили мессу; затем появлялось древо правосудия, иными словами — позорный столб; затем начинали рубить лес для постройки оборонительной стены и жилищ. Самым сложным было найти жителей для этих городов, но мало-помалу солдаты и их семьи подтягивались туда. Так появились, среди прочих, Консепсьон, Ла-Империаль и Вильяррика[21]; последний город — рядом с золотой жилой, которую обнаружили в притоке Био-Био. Это была такая богатая жила, что при покупке хлеба, мяса, фруктов, овощей и другой провизии в тех краях расплачивались только золотым песком, и монеты, отчеканенные не из золота, не имели хождения. Рыночные торговцы, трактирщики и прочие продавцы всегда брали с собой весы, чтобы взвешивать не только товар, но и плату за него. Так наконец исполнилась мечта конкистадоров, и никто больше не осмеливался называть Чили ни «страной нищих», ни «могилой для испанцев». Кроме того, был основан город Вальдивия[22], названный так по настоянию капитанов, а не из пустого тщеславия губернатора. Надпись на гербе прекрасно описывает этот город: «Серебряная река, серебряный город». Солдаты рассказывали, что где-то в горах существует знаменитый Город Цезарей, целиком построенный из золота и драгоценных камней, в котором живут прекрасные амазонки, то есть настоящее воплощение мифа об Эльдорадо, но Педро де Вальдивия, будучи человеком практичным, не стал терять времени на его поиски.

В Чили стали приезжать и сухопутным, и морским путем многочисленные военные, но их было все равно недостаточно, чтобы заселить обширные территории побережья, лесов и гор. Чтобы завоевать расположение солдат, губернатор раздавал поместья с индейцами со свойственной ему щедростью, но это все были подарки лишь на словах, поэтические порывы, потому что земли эти были девственны, а индейцы — непокорны. Ведь мапуче можно было принудить к работе только грубой силой.

Нога у Педро зажила, хотя и продолжала болеть, но сесть на коня он мог. Он без устали разъезжал по необъятным просторам юга со своим небольшим войском, углубляясь в тенистые влажные леса, блуждая под высоким зеленым сводом, свитым из веток самых благородных деревьев и увенчанным гордыми кронами араукарий, четкие силуэты которых выделялись на фоне неба. Копыта лошадей ступали по ароматному мягкому чернозему, а всадники прорубали себе шпагами путь сквозь заросли, иногда непроходимые из-за сплетенных листьев папоротников. Они переходили через ледяные ручьи, на берегах которых замерзали птицы, через те самые воды, в которые матери мапуче окунали своих новорожденных детей. Озера были будто природные зеркала, отражавшие насыщенную голубизну неба, такие недвижные и прозрачные, что можно было пересчитать камешки на дне. Между веток дубов, миртов и лещин пауки ткали свои паутины, и на них замирал жемчуг росы. Хором пели лесные птицы: диуки, зонотрихии, свиристели, чилийские голуби, трупиалы, дрозды и даже дятлы, отбивающие ритм своим неустанным тук-тук-тук. Шаги солдат вспугивали облака бабочек, а любопытные олени подходили приветствовать пришельцев. Свет падал через листья, и вокруг ложились причудливые тени; от теплой земли поднимался туман, обволакивая окружающий мир налетом таинственности. Дожди, реки, озера, белые от пены водопады — путников окружала настоящая вселенная воды. Вдалеке всегда виднелись заснеженные верхушки гор, дымящиеся вулканы, легкие облака. Осенью пейзаж приобретал оттенки золота и крови, становясь от этого еще прекраснее. Душа Педро де Вальдивии рвалась наружу, запутываясь между стволами деревьев, поросшими мягким, как бархат, мхом. Это был эдемский сад, земля обетованная, рай. Молча, с катящимися по щекам слезами конкистадор, пораженный этой красотой, шел все дальше исследовать и покорять этот великолепный край света, Чили.

Однажды, когда он вместе с солдатами собирал орехи в чаще леса, с вершин деревьев на них стали падать золотые самородки. Не веря такому чуду, солдаты тут же спешились и бросились поднимать твердые желтые комки. Удивленный не меньше, чем его люди, Вальдивия тщетно пытался восстановить порядок. Солдаты были заняты дележом золота, когда их окружила сотня лучников мапуче. Лаутаро научил их целиться в самые уязвимые места тела, не прикрытые железом доспехов. Через десять минут лес был усеян убитыми и ранеными. Прежде чем оставшиеся в живых смогли ответить налетчикам, они исчезли так же внезапно и бесшумно, как и появились немногим раньше. Потом оказалось, что наживкой были простые речные камешки, обернутые в тонкую золотую фольгу.

Несколько недель спустя другой отряд испанцев, находившийся в тех же краях, услышал женские, голоса. Солдаты рысью подъехали к тому месту, откуда голоса доносились, раздвинули листья папоротников и увидели очаровательную картину: в реке плескались несколько девушек. Они были наги, только длинные черные волосы немного скрывали их тела, а головы были украшены венками. Чудесные ундины продолжали купание, не выказывая ни тени страха, когда солдаты, пришпорив коней, с радостными криками, предвкушая удовольствие, бросились пересекать реку. Похотливые бородачи далеко не ушли: дно реки оказалось топким болотом, в котором лошади увязли по брюхо. Тогда наездники спешились, намереваясь вытащить коней на твердую землю, но из-за тяжелых доспехов сами застряли в топком иле. Тут снова появились беспощадные лучники Лаутаро и изрешетили их стрелами. Нагие красавицы-индианки с радостью взирали на эту бойню с другого берега.