— И что же? Не смог найти подходящих слов?

— Единственные слова, которые имеют смысл, — что я люблю тебя.

— Я не уверена, Джек. Искренность — вот что важно, если уж мы доверяем друг другу. — Она ждала ответа. И когда его не последовало, она повернулась, чтобы взглянуть на Джека. Его глаза были закрыты. — Джек?

Неожиданно дом заполнили люди: фермеры, полицейские, санитары «скорой помощи» и, конечно же, Анна, мертвенно-бледная от страха. Она склонилась над мужем, когда его выносили на носилках. Анжелика сидела на диванчике в гостиной, подробно излагая шефу полиции, что здесь произошло. Теперь, когда все осталось позади, Анжелика дрожала после пережитого, и ей стало так холодно, как будто на улице стояла середина зимы, не помог даже плед, который ей набросили на плечи, чтобы прикрыть ее наготу. Ей вдруг больше всего на свете захотелось позвонить Оливье. Она так сильно тосковала по дому, что это чувство овладело всем ее существом.

Анна возвратилась в дом. Она выглядела такой маленькой и хрупкой, однако на ее лице читалось спокойствие.

— С ним все будет в порядке? — нерешительно спросила Анжелика.

— Он потерял много крови, но жить будет.

Анжелика, закусив губу, заплакала. Анна, сев рядом, обняла ее за плечи.

— Но он все равно умирает? — прошептала Анжелика на ухо Анне, крепко держась за нее.

— Да, он умирает.

— Я не знала.

— Мне жаль.

— И сколько ему осталось жить?

— Недолго. Всего несколько месяцев. Кто знает.

— Я чувствую себя такой глупой.

Отстранившись, Анна посмотрела на нее сочувствующим взглядом.

— Если ты считаешь себя глупой, потому что любишь Джека, тогда то же самое можно сказать и обо мне.

— Нет, вы прекрасный человек, Анна. Это я плохая.

— Моя милая Анжелика, лишь благодаря тебе он стал таким счастливым. И в этом нет ничего плохого, по крайней мере, с моей точки зрения.

— Вы хотите сказать, что не чувствуете себя несчастной, зная о моей любви к Джеку?

— А почему должно быть наоборот? Любовь многогранна, а потенциал человеческого сердца просто не имеет границ. Будь это как-то иначе, в твоей душе вряд ли нашлось бы место для того, чтобы любить обоих детей, а также моего мужа и Оливье. Но ты же любишь их всех. Я не ревную Джека из-за того, что он любит тебя. Даже если бы он не был болен, я бы не удерживала его. Мы не можем быть собственностью друг друга, Анжелика. Мы лишь выбираем, с кем нам быть, пока живем на этой земле. Я не владею сердцем Джека. Я просто не имею на это права. А с тех пор, как мы узнали, что он умирает, Джек получил мое благословение прожить последние месяцы, недели, дни, часы так, как он захочет.

— Вы действительно необыкновенная женщина, Анна.

— Я не считаю себя особенной, но прекрасно знаю, что моя любовь к Джеку сделала меня лучше. Приятно знать, что я люблю его достаточно для того, чтобы получать удовольствие от его счастья.

— Оливье совершенно не такой великодушный, как вы. Если бы он узнал о… ну, он был бы взбешен.

— Величайшая мера для добра и зла не является книгой закона. Они разнятся в зависимости от культур. Что является плохим в одной стране, считается хорошим в другой. Нет, главный критерий — это причиняешь ли ты боль другому человеку. Неверность не является грехом в моем браке, но является таковой в твоем, потому что Оливье был бы задет за живое. А следовательно, это неправильно.

— Мне следует позвонить ему.

Анжелика испытывала раскаяние.

— Да, следует.

— Я пойду наверх взглянуть, не прихватили ли эти ублюдки мой паспорт. Я спрятала его в своей косметичке вместе с кольцами.

Анжелика встала. Она все еще чувствовала слабость в ногах. Анна проводила ее в холл. Теперь, когда они стали откровенны друг с другом, Анжелика почувствовала, что может спросить ее кое-что.

— Я видела, как Джек шел через лужайку среди ночи. Куда он ходил?

— Джек не любит спать, Анжелика. Он боится, что не проснется. Поэтому он гуляет по ночам и благодаря этому чувствует себя лучше.

— Я догадывалась, что что-то не так, но не могла понять что.

— Я вижу это в глазах Джека каждый раз, когда смотрю в них.

Анжелика нахмурилась, глядя на Анну.

— Страх, Анжелика. Я вижу его страх перед смертью, и это разбивает мое сердце.

— Я не собиралась влюбляться в него, Анна.

— Знаю. Однако у тебя есть семья, которая в тебе нуждается. Ты должна возвращаться к ним.

Анжелика кивнула и направилась к двери, но Анна ее остановила.

— И еще одно, — сказала она, беря Анжелику за руку. — Да?

— У Джека было много любовниц, и я уверена, тебе об этом известно. Однако никогда прежде он не терял голову. Они всегда приходили и уходили, как времена года. А ты? — Она по-доброму улыбнулась. — Ты вне времен года, Анжелика, словно солнце.

Жизнь — это праздник.

В поисках совершенного счастья

Анжелика сидела за кухонным столом у себя дома в Брунсвик гарденс, сжимая в руках чашку с чаем. Оливье налил себе чашку кофе.

Сани тактично поднялась наверх, чтобы убрать в спальнях детей, хотя ей не терпелось услышать, что скажет Анжелика, поскольку прошлой ночью она узнала от Оливье ужасающую новость об ограблении. Сани никогда не видела, чтобы Анжелика выглядела такой бледной и худой. Создавалось впечатление, что она не ела целую неделю, а Оливье, обычно такой невозмутимый, целую ночь не сомкнул глаз, уставившись в телевизор, поскольку из-за беспокойства был просто не в состоянии заснуть.

Анжелике не хотелось ехать домой из-за промозглой зимней непогоды, но теперь она была рада, что вернулась. Низко висящие над землей облака и непрекращающийся легкий дождь были ей столь же близки, как и ее семья. Аэропорт Хитроу встретил ее словно родной дом, а дружелюбные английские таможенники показались близкими родственниками. Она бросилась в объятия Оливье и повисла на нем, надеясь, что, если прижаться к нему покрепче, между ними не останется места для ее супружеской измены. Ему вообще не надо об этом знать. Их ничто не должно разъединить. Оливье спросил о Джеке, когда они сидели в машине, возвращаясь домой.

— Он будет жить, — ответила Анжелика, а потом вдруг заплакала.

Разве могла она объяснить, что, даже исцелившись от одного недуга, Джек наверняка умрет от другого, притаившегося в его легких? Как могла она поведать всю глубину своей любви и степень его предательства? Согласилась бы она влюбиться в него, зная, что ему осталось жить всего несколько месяцев? Позволила бы она себе приблизиться к нему так близко, понимая, что в конце концов будет вынуждена потерять его? Да и вообще, любил ли он ее на самом деле?