Пытавшиеся захватить собственность нахрапом, рейдеры были приторможены моими депутатскими запросами в следственные органы и прокуратуру. Следователь начал тянуть дело, а рейдеры — прямо угрожать вмешательством их знакомцев из руководства Следственной части Следственного управления УВД ЦАО г. Москвы.

По возбужденному уголовному делу не запрашивались и не изымались ранее принятые и вступившие в законную силу судебные решения и иные значимые доказательства из рассматриваемых арбитражных дел. Для почерковедческой экспертизы не проверялась подлинность подписи векселедателя; не проводились обязательные следственные действия по проверке обстоятельств, изложенных в заявлении о преступлении как до, так и после возбуждения уголовного дела. Следователем не изымались материалы арбитражных дел, свободные образцы почерка и подписи векселедателей, и практически отвергались все законные обращения с просьбой о приобщении к материалам дела документов, указывающих на законность выпуска и обращения векселей. Налицо была необъективность и предвзятость, о чем я и сообщал милицейскому и прокурорскому начальству, замечая, что за шесть месяцев расследования явно заказное дело избежало контроля со стороны надзирающей инстанции и ГСУ ГУВД г. Москвы., несмотря на неоднократные обращения в их адрес как с моей стороны, так и со стороны собственников имущественного комплекса.

Очевидно, что сторона заявителей по уголовному делу на основании документов, подлинность которых можно поставить под сомнение, пыталась недобросовестно использовать в своих целях правоохранительные органы. И органы поддавались на такое использование. Прокурорские и милицейские чиновники не торопились проверять законность действий следователя. Они просто повторяли то, что им писали в служебных записках, не утруждаясь обнаружить очевидную ложь. Лишь усиленная бомбардировка инстанций различных уровней депутатскими запросами сдвинула дело с мертвой точки.

Уверенные в том, что полученные выводы экспертизы подлинности векселей, назначенные судом, уничтожены по истечению сроков хранения, заявители по уголовному делу, до его возбуждения обратились с просьбой об исследовании имеющихся у них векселей и свободных образцов подписи прежнего директора и владельца предприятия к эксперту ЭКЦ МВД РФ. Получив ответ о возможности дачи положительного для них заключения, они инициировали проверку своего заявления через знакомых сотрудников ДЭБ МВД РФ. В результате такого сотрудничества, умышленно исключавшего из плана следственно-оперативных мероприятий получение и ознакомление с материалами арбитражных дел по этому вопросу, родилось «заказное», предвзятое уголовное преследование невиновных людей.

По одному из векселей подозрения владельцев имущественного комплекса о его поддельности, полностью подтвердились. Заявители только искали оправданий тому, как они вводили следствие в заблуждение и почему сами, якобы, невольно обманулись. Данный вексель в арбитражных делах не фигурировал. Казалось бы, заявители должны были быть заподозрены в сознательной дезинформации и попытке незаконного захвата чужого имущества. Но следователь, стремясь всеми правдами и неправдами придать делу обвинительный характер, провел экспертизу еще одного из векселей, которая отказалась признать, что на векселе стоит подпись векселедателя. Это произошло потому, что в Экспертно-Криминалистический Центр МВД РФ были представлены подложные образцы для сравнительного исследования, тогда как в ходе экспертизы по арбитражному делу арбитражный суд истребовал достаточное количество документов с подлинными подписями из различных независимых организаций. Образцы подписей, которые сравнивались с подписью на векселе, предоставлялись заявителями. В то же время владельцы имущественного комплекса располагали архивами прежнего руководства, где в изобилии были представлены достоверные подписи векселедателя. Кроме того, в арбитражных делах имелось противоположное заключение эксперта с большим стажем работы, который использовал оригиналы подписей векселедателя, не вызывавшие никаких сомнений.

Возможно, этот аргумент сломил сопротивление правоохранительной машины, соучаствовавшей в рейдерстве. Ведь в суде эти документы были бы предъявлены. А хитромудрые заявители должны были бы объяснить, что они сделали с настоящими векселями, исследованными в ходе многочисленных судебных процессов и по их завершению полученными ими на руки.

Нам общими усилиями удалось отбить атаку рейдеров. Это большая удача. Но мы не смогли привлечь к ответственности махинаторов, занимавшихся фальсификацией документов и нерадивых следователей, готовых обмануться с большой выгодой для рейдеров. Такой самообман вряд ли случается без выгоды и для самих обманувшихся.

Уже после завершения депутатской деятельности я неожиданно для себя обнаружил колоссальный поток хищений денег из карманов москвичей и московского бюджета. Происходит он в течение многих лет через систему ЖКХ, обеспечивающую снабжение горячей и холодной водой.

Когда я проводил ремонт в квартире, решил заодно установить водные счетчики. И тут же увидел, что месячное потребление воды в 4–5 раз меньше того, которое мне насчитывают по квитанции. Расспросы знакомых привели к тому, что это общая ситуация. Установка счетчика давала экономию по 500 рублей на человека в месяц. Такую же цифру показывали и рекламные листки фирм, которые за безбожно завышенные суммы устанавливали счетчики — там, где все сводилось к тому, чтобы привернуть две гайки. Рекламные листки разлетались по всей Москве. Из этого следовал простой расчет: 500 рублей на человека — это 5 млрд, на Москву в целом. В месяц. За год — 60 млрд. Если считать, что система тотального воровства действовала десятилетие (по крайней мере, около 10 лет назад в квитанциях стал указываться объем водопотребления), то это 600 млрд, рублей. Если считать, что воровская система действует два десятка лет, то размер воровства превышает триллион рублей.

Проблема проста. Всякому ясно, что счетчик только контролирует расход воды, но не меняет ее потребление. Мои наблюдения показали: потребление воды остается постоянным. Значит, воровство в системе ЖКХ налицо.

Я провел циклы переписок от местных властей до президента. Мои обращения ложились на стол прокуроров от местных до Генеральной Прокуратуры. Чиновники получали мои обращения — и в правительстве (вице-премьер Козак), и в мэрии. Ответы выявляли все то же — круговую поруку воров, власти и правоохранителей. Я даже опубликовал открытое обращение к президенту и разослал его в СМИ и на президентские ресурсы. Никто не откликнулся. И только через год меня нашли телевизионщики, готовящие программу с разоблачительными данными о ЖКХ. Я с ними повстречался, рассказал подробно обо всех своих инициативах, но на съемку передачи приглашен не был. Скорее всего, снова сработали «черные списки».

После удаления Лужкова с поста мэра, я написал мэру Собянину. Не сразу, а спустя полгода — чтобы быть уверенным, что он уже задал стиль работы московского управления. Это будет своеобразный текст на дееспособность новой власти.

Я не желаю платить ворам из московской системы ЖКХ ни копейки сверх того, что показывают счетчики воды. Если жулики установили какие-то свои порядки установки счетчиков, то это их дело. Мне закон такую установку не запрещает. Поэтому их нежелание ставить мой счетчик на учет — это их дело. Они мне присылают «филькины грамоты» своих фальшивых расчетов, я самостоятельно рассчитываю квартплату. При этом даже не заикаюсь, чтобы проверить еще и правильность подсчетов теплоснабжения, которое в квитанциях указывается с точностью до 0,001 % и не изменяется по месяцам.