— Мне нравится за ней наблюдать. — Хоукер не спускал глаз с Совы, незаметно снующей меж гостей и заглядывающей в лица. Вокруг нее прогуливались женщины. Они обмахивались веерами, болтали, жестикулировали. И у каждой из них мог оказаться нож.

На протяжении десяти лет Жюстина выживала на полях сражений и в темных переулках. Ей это удалось. Хоукеру необходимо было поверить, что выживет она и на балу у Пикеринга.

Кроме того, в десяти шагах от нее постоянно находился Пакс.

Хоукер отвернулся, и ему не пришлось отвечать на приветствие миссис Гейт-Хартвик, весело машущей ему рукой. Гейт-Хартвики были не единственной семьей, намекавшей Хоукеру на то, что готовы закрыть глаза на его таинственное происхождение ради уютного особняка близ Оксфорда, половины судоходной компании и весьма внушительной недвижимости в Лондоне.

— Будь я ее мужем, я бы напился. Давай-ка отсюда выбираться.

— Это мне подходит. Похоже. Сова закончила.

— Давай спустимся и взглянем на опоздавших. Следующий бал состоится у Торрингтона. Те, кто не пришел сюда, наверняка появятся там. Это более грандиозное мероприятие.

— Надежда умирает последней.

— У Торринггона будет больше иностранцев. Вполне возможно, что наша Невидимка вновь стала француженкой. — Дойл прищурился. — Каммингс что-то шепчет на ухо Ливерпулу, и оба смотрят в нашу сторону.

— Мы что-нибудь сделали за последнее время, чтобы разозлить Ливерпула?

— Ни о чем таком я не знаю.

— Будем надеяться, что Каммингс раздосадовал его рассказами о последних выходках Йоркширских луддитов. А… Вот сюда идет Римс. Он не слишком-то любезен с благородными пожилыми леди, встречающимися на его пути. Как прямолинеен этот солдафон!..

Полковник Римс прибыл в сиянии своего алого мундира, с саблей на боку. Он, конечно же, не считал себя мальчиком на побегушках, хотя, по сути, именно им и являлся.

— Ливерпул желает е вами поговорить.

Римс разве что не прыгал от радости. Каммингс явно что-то замыслил, и Римс знал, что именно. Премьер-министр тоже был поставлен в известность.

Интересно.

Интриги и заговоры устилали иол, точно острые шипы. Игра началась.

Хоукер знаком приказал Паксу держаться поближе к Сове.

— Присматривай тут за всем, — бросил он Дойлу.

— Я лучше присмотрю за тобой. — Дойл засунул большой палец в карман для часов и приготовился следовать за Ястребом.

Римс преградил дорогу.

— Мне велели привести Хоукхерста, а не вас.

Ни один мускул не дрогнул на липе Дойла. Он просто превратился из большого ленивого аристократа, наслаждающегося вечером, в лорда Уильяма Дойла Маркема. виконта Маркема, наследника графа Данмотта, родственника почти каждого высокопоставленного гостя на балу, женатого на одной из самых благородных аристократок Европы.

А Хоукер… он позволил себе стать сэром Эйдрианом Хоукхсрстом, который родился бог знает где и бог знает от кого, но стал богатым и могущественным человеком, чувствующем себя на этом балу как дома.

Очевидно. Римс вспомнил репутацию людей, коим осмелился бросить вызов.

Пришло время вести себя, как и подобает аристократу до мозга костей. Пришло время стать высокомерным и заносчивым.

— Подите прочь с дороги, — произнес Хоукер и вместе с Дойлом прошел мимо Римса, словно этою осла в мундире вообще не существовало.

Они шли не торопясь, но Римс все равно не мог за ними поспеть.

Ливерпул кивнул головой, когда они почти поравнялись с ним.

— Хоукхерст. Маркем. Прошу прощения, что испортил вам вечер.

— Сэр. — Глава британской разведывательной службы достаточно часто встречался с премьер-министром. До сего момента они неплохо ладили. Ливерпул любил, когда ему докладывали о делах лично. Любил задавать вопросы. Он ведь прекрасно понимал, что существуют вещи, о которых никогда не напишут в газетах.

Хоукер обменялся приветственными кивками с присутствующими. Он знал этих людей. Кого-то лучше, кого-то хуже. И на каждом лице было написано неподдельное любопытство.

Премьер-министр был вполне дружелюбным человеком, когда общался с кем-то с глазу на глаз, и чрезвычайно упрямым, когда дело касалось политики. В данный момент он был чем-то недоволен. Его брови сошлись на переносице.

— Расскажите мне об этих двух убитых французах.

Каммингс замахал руками.

— Я не обвиняю Хоукхерста. Напротив, я полностью убежден в его честности. Я лишь хочу поднять вопрос о целесообразности временного отстранения его от должности, пока не…

— Я хочу услышать, что скажет он, — перебил Ливерпул. — Итак. Хоукхерст?

Каммингс уперся кончиком трости в мраморный пол, положил обе руки на ее набалдашник, и на лице его отразилось злорадное торжество.

Так, так, так. Схватка началась. Хоукер против Каммингса. Лицом к лицу с врагом. И ставки высоки. Хоукер не мог усмехнуться и потереть руки. Вместо этого он изобразил на лине обиду.

— Что значит отстранение от должности? Что вы хотите этим сказать?

Каммингс изысканно склонил голову к трости.

— В свете выдвинутых против вас обвинений было бы уместнее всего заменить вас на человека, не входящего в… — Каммингсу опять не дали возможности закончить свою мысль.

— Расскажите мне об убитых, — повторил Ливерпул.

Глава британской разведывательной службы умел играть в политические игры не хуже, чем в свои шпионские Хоукер сделал вил, будто разгневан, и приправил все это завесой тайны.

— Произошло два убийства. Убитые — французские эмигранты. Дела расследовались на Боу-стрит. Первое убийство…

— В обоих случаях действовал один и тот же человек поспешно вставил Каммингс. — Он…

— Дайте ему закончить! — рявкнул Ливерпул.

Это хорошо. Премьер-министр не поддерживает Каммингса. Он не принял сторону Хоукера. но и на сторону Каммингса тоже не встал.

— Действительно. Оба француза были зарезаны. Нам известны обстоятельства совершения убийств. — Хоукер сделал паузу. Стоящие вокруг премьер-министра люди подались вперед, жадно внимая каждому слову. Ничто так не развлекает представителей высшего сословия, как рассказы об убийствах. — За этими убийствами стоит нечто большее.

— Что вы хотите этим сказать? — подал голос Каслри. Надо же, оказывается, и министрам иностранных дел ужасно интересны подробности жестоких убийств.

Пришло время немного приоткрыть завесу таинственности. Черт возьми, он мог бы с успехом выступать на улицах.

— В обоих случаях использовался один и тот же способ убийства. Единственный удар в сердце. — Хоукер резко выбросил вверх сжатые в кулак пальцы. — На это требуется четкий расчет, умение и — ненавижу говорить такое — практика. Мы имеем дело с профессионалом.