– Кто, я?

До прыжка оставалось еще почти восемь часов. По расчетам, от дома нас отделяли четверо с половиной суток полета. Мы еще немного посидели и поговорили, а потом я решила, что на сегодня с меня достаточно. Я взяла в постель ридер, но заснула через пятнадцать минут после того, как легла.

Не знаю точно, что меня разбудило. Обычно, если возникали проблемы, Белль сообщала мне об этом без колебаний. Поэтому пилот сверхсветовика может спать спокойно – рулевой не заснет на посту. Но Белль молчала. Я немного полежала, глядя в потолок и вслушиваясь в тишину. Что-то случилось.

Потом я осознала, что слышу звук двигателей, причем такой, какой бывает в последние мгновения перед прыжком.

Искины не совершают прыжков самостоятельно. Повернув голову, я взглянула на часы. Мы вернулись к корабельному, то есть андикварскому, времени. Пятнадцать часов сорок пять минут: для меня, однако, это была середина ночи. До запланированного перехода оставалось два часа.

– Белль, в чем дело? – поинтересовалась я.

– Не знаю, Чейз. – Она появилась в изножье моей кровати, в своей рабочей форме «Белль-Мари».

– Задержи прыжок.

– Похоже, модуль перемещения мне не подчиняется.

Имелись в виду квантовые двигатели, которые все разгонялись. Им еще не хватало заряда, чтобы достичь Окраины, но ничто не мешало им зашвырнуть нас невесть куда. Выбор был не слишком широкий.

– Попробуй еще раз, Белль. Задержи прыжок.

– Прости, Чейз, но я не могу этого сделать.

К тому времени я уже выбралась из спального мешка и метнулась в коридор. Отчаянно заколотив в дверь Алекса, я ворвалась в его каюту. Он проснулся не сразу.

– Сейчас будет прыжок, – сказала я. – Подъем!

– Что? – Он перевернулся на бок, пытаясь взглянуть на часы. – Почему так скоро? Разве еще не слишком рано?

Я буквально чувствовала, как напрягаются переборки.

– Держись за что-нибудь! – крикнула я.

Потом свет померк. Квантовые прыжки сопровождаются внезапной перегрузкой, которая длится лишь несколько секунд. Этого, однако, достаточно, чтобы причинить серьезные травмы, если прыжок застигает тебя врасплох. Послышался вопль Алекса. Меня отшвырнуло к шкафу. Перед глазами вспыхнули звезды, и я ощутила знакомое покалывание, которым сопровождается переход между двумя отдаленными точками.

Свет снова стал ярким.

Алекса выбросило из койки. Ругаясь, он поднялся и потребовал объяснить, что, собственно, происходит.

– Пока не знаю, – ответила я. – Ты цел?

– За меня не беспокойся, – бросил он. – Кость срастется за несколько дней.

Я вскарабкалась на мостик:

– Что случилось, Белль?

– Точно не знаю, – ответила она. – Похоже, часы идут быстрее обычного.

– И ты была не в курсе?

– Чейз, я не слежу за таймерами. В этом никогда не было необходимости.

У люка появился Алекс.

– Белль, – сказала я, – я должна точно знать, что именно происходит. Пока ты пытаешься это выяснить, открой иллюминаторы. Надо посмотреть, куда мы попали.

Где-то сработали позиционные двигатели, и корабль начал вращаться. Я схватилась за кресло. Алекс потерял равновесие, пошатнулся и свалился бесформенной грудой.

– Белль, – спросила я, – что ты делаешь? Последовали новые толчки. Нос начал подниматься, корабль накренился на правый борт.

– Белль?

– Не знаю, – ответил искин. – Действительно, что-то очень странное.

Алекс добрался до правого кресла, пристегнулся и бросил на меня отчаянный взгляд.

– Белль, открой иллюминаторы, – велела я. – Посмотрим, где мы оказались.

Никакой реакции.

– Ладно. Как насчет мониторов? – Я изо всех сил старалась говорить спокойно. Не пугай пассажиров. Никогда не показывай, что утратила контроль над ситуацией. – Давай взглянем, что покажут телескопы.

Экраны не загорались.

– Белль, дай картинку с телескопов.

Я упала в кресло и пристегнулась.

– Сбой настроек, Чейз, – бесстрастно ответила Белль. – Не могу получить картинку.

– Где именно сбой?

– В главном ретрансляторе.

– Черт побери, Белль. Каково настоящее имя Уолта Чемберса?

Уолт Чемберс был одним из наших клиентов: мы работали с ним несколько лет назад, когда он исследовал руины на Баклаве в составе группы ученых. Его звали Харбах Эдвард Чемберс, но имя Харбах ему не нравилось. Из-за большого сходства с Уолтером Стронгом, известным трубачом, он еще подростком взял себе имя Уолт, которое к нему так и пристало. Он путешествовал вместе с нами, и Белль его знала.

– Ищу, – сказала она.

– Ищешь, как же, черт бы тебя побрал. – Я открыла панель передачи данных. Система, похоже, была в норме. – Белль, перейди в офлайн.

Последовал короткий толчок главных двигателей, потом еще один, а за ним – несколько залпов позиционных приводов. Вверх-вниз, вправо и снова в центр. Мы ложились на новый курс.

– Прошу прощения, Чейз, но, похоже, я не могу этого сделать.

– Эй, – вмешался Алекс, – что происходит?

– Именно это я и пытаюсь выяснить. – Сработали приводы с правого борта. – Она меняет направление.

– Почему?

– Черт побери, Алекс, откуда мне знать?

Внезапно я поняла, что плаваю в воздухе. Волосы мои поднялись, и я всплыла на привязных ремнях. Вращение корабля прекратилось, снова включились главные двигатели. Мы начали разгоняться на максимальной скорости.

– Гравитация отключилась, – констатировал Алекс. – Ты в порядке?

– Более чем. – Я попыталась отключить Белль, но безрезультатно.

– Ну и поездочку ты нам устроила, Чейз.

– Это не я.

Двигатели снова выключились. Вернулась невесомость. В корабле наступила смертельная тишина, замигали сигнальные лампочки.

– Вот черт, – пробормотала я. – Не могу поверить.

– Что такое?

– Белль сбрасывает наше топливо.

– Господи. Все топливо?

Я снова попыталась перехватить у нее управление. Лампочка топливного датчика стала янтарно-желтой, затем красной, затем ярко-алой. Я отстегнула ремни и подплыла к панели технического обслуживания.

– Что ты собираешься делать? – требовательно спросил Алекс.

– Для начала отключим ее. – Я открыла панель.

– Прошу прощения, Чейз, – сказала Белль. – Ничего личного.

Угу, как же. Даже голос стал другим. Больше всего меня напугало то, что в нем слышалось искреннее сожаление. Повернув рычаг, я нажала несколько кнопок, и лампочки на корпусе искина погасли.