– Павел Львович, – с опаской посмотрел на краснеющего Адмирала Панин, – скорее наоборот. Возможно, впервые получено подтверждение вашим рассказам, – это уже было лишнее, не стоило вводить в круг посвященных старика.

– Что, в Японии нашли могилу моей Анны?

– Это кто? – спросил Ричард Дейн.

– Супруга моя незабвенная, господин Ричард. Вас так надо величать?

– Можно и без «господин», Павел Львович.

– Нет, до Кагосимы мы не добрались, Павел Львович, – ответил на едва не затерявшийся в сутолоке вопрос Панин.

– А куда добрались? – неприязненно осведомился Гриценко.

– Павел Львович, в каком звании был ваш сын Геннадий, когда вы в последний раз виделись?

– Какое дело вам до моего сына, тем более этому иностранцу.

– Вот этого американского аса, – ткнул в Ричарда Панин, – недавно сбили русской ракетой.

– И он жив? – хмыкнул Гриценко.

– Повезло, – пожал плечами Дейн. – Я не виноват.

– Он не только остался жив после попадания, – пояснил Панин, – он еще умудрился попасть в плен, а затем удрать оттуда на угнанном самолете.

Панин с опаской следил за реакцией Адмирала. История, которую он сейчас излагал, в деталях не совсем соответствовала действительности, но Панин сам абсолютно ничего не знал об американском корабле-«невидимке», так что он выдавал в свет краткую версию известной ему самому правды. Какая была разница в том, что «Юмткебл» потопили не ракеты, а гораздо более простое приспособление? Зато когда-то ранее Ричарда Дейна действительно по-настоящему сбивали реактивные устройства.

– Еще этот американский агрессор утверждает, что видел воочию некоего Геннадия Павловича Гриценко, с петлицами адмирала флота, между прочим. А командовал он на большущем авианосце, которого свет ранее не видывал.

Панин внезапно прервался, заметив, что с Адмиралом происходят какие-то изменения.

– Роман Владимирович, – произнес Гриценко, его лицо пошло красными пятнами, – все это время вы мне вкручивали мозги, что страна ваша стала после распада Союза лучше, что в ней забота о человеке становится главным. А теперь…

– Вы не волнуйтесь так, Павел…

– Теперь вы сами проводите эксперименты на людях? Так чем же вы лучше? Реакцию решили мою проверить, да? Еще и космополита этого приволокли для убедительности, так?

– Успокойтесь, Адмирал, я вижу, мы пожаловали не вовремя.

Но было уже поздно – Павел Львович внезапно схватился за сердце.

Хорошо, что и фээсбэшники, а также летчики американского ВМФ проходят обязательные курсы оказания первой помощи, возможно, в ином случае врачи не успели бы.

– Чем они занимаются? – спросил капитана лодки помощник. – Развернутые противолодочные учения? – Он спрашивал об этом не первый раз, знал, что не получит ответа, но все равно спрашивал.

– Для того нас и послали, дорогой мой человек, – как всегда уклонялся в сторону капитан подводного корабля, – дабы выяснить, что тут творится.

– Но все-таки, капитан, вы сами верите в эти байки о морском пиратстве?

– У вас есть другое мнение, Николай? Не стесняйтесь, изложите мне его наконец, – по тону командира было абсолютно ясно, что разглагольствования заместителя его абсолютно не тревожат. – Может, всплыть на перископ? – задумчиво спросил капитан сам себя вслух. – Акустики, что вы там замолкли? Спите? – рявкнул он в интерком. Вот именно таких внезапных переходов от философского спокойствия к состоянию звериной злости и опасалась всегда команда. Бывало, беседует с матросиком чинно-мирно о житье в родной деревне, о папе-маме и вдруг – раз – заметил на приборном щитке пылинку залежалую – все, пиши пропало. Может, это все оттого, что раньше разговоры о сестрах-братьях и любимых комбайнах обязаны были вести замполиты, ныне упраздненные, а теперь капитаны вынуждены взваливать на себя и эти обязанности?

Акустики не спали – службу бдели. Сразу же отозвались:

– Все по-прежнему, капитан. В тридцати километрах на северо-запад прослушиваются многочисленные шумы – явно там ходит-бродит их авианосное соединение.

– Значит, до самого авианосного корабля километров сто, – сделал ненужную подсказку-предположение помощник.

– Больше ничего? – сбавляя тон, уточнил капитан.

– Больше ничего.

– Ладно, усильте бдительность, товарищи акустики! – затем капитан снова впал в прострацию. – Странно, где их ударные лодки?

– Эти их новые «Си Вулфы» – страшно тихие гадины, – прокомментировал помощник.

– Интересно, слышат ли они нас?

– Все может быть, командир.

– Значит, так, – начальник наклонился над картой, – попробуем сблизиться с их соединением еще.

– Мы, конечно, быстрее, чем вся эта толпа, но скорость нас выдаст, – напомнил помощник.

– Переместимся вот сюда, – указательный палец ткнул в плоское изображение никем не виданных подводных хребтов. – Надо оказаться там раньше их. Сейчас уйдем на предельную глубину, а там подвсплывем и замрем на пятидесяти. Машинное! – снова воспользовался интеркомом капитан. – Будите реактор, хватит ему дремать. Скорость – плюс два узла. Рули глубины! Восемь градусов. Идем вниз.

– Что вы на это скажете, Луи? – со льдом в голосе спросил президент, когда помощник пробежал глазами послание.

– Черт возьми, – вылетело у Саржевского. Он снова вернулся к верхней строке текста и перечитал его более внимательно.

– А ведь это вы, Луи, рекомендовали и поручались за этого кре… человека, так?

– Да, господин президент, – Саржевский все еще штудировал бумагу.

– Бросьте эти листки, Луи, у вас почти идеальная память – вы и так все поняли с первого раза. Вы мой официальный советник, вам за это платит деньги государство, вот и посоветуйте, что мне делать?

– Надо подумать.

– У нас нет времени размышлять, устроившись в кресле-качалке, слишком велики ставки. Вы понимаете, что будет, если он по-настоящему откроет рот?

– Можно сказать, он уже открыл его, только в иносказательной форме.

– Тем более. Можно попробовать с ним договориться мирными средствами? Есть у вас, Луи, мысли на этот счет? Отвечайте, вы ведь знакомы с ним давно.

– Он довольно принципиальный человек.

– Что значит «довольно принципиальный»? Принципиальный или нет?

– Принципиальный.

– Значит, есть риск не договориться?

– Ну да.

– Что вы мямлите, Луи!

– Я в растерянности, господин президент.