Рене посмотрел вниз. Они с Селестой действительно не заметили, что золото из неплотно завязанного мешка высыпалось прямо им под ноги. Ох уж эти священники, у них просто нюх на желтый металл. Впрочем, сейчас Рене прощал отцу Жерому этот маленький недостаток. Не колеблясь ни минуты, он принял решение.

— Забирайте все! — Рене опустился на колени и принялся торопливо заталкивать в мешок золотые вещицы. — Только обвенчайте поскорее! Хотя нет, не все! — Он сунул в руку Селесты два первых попавшихся кольца и затянул веревки. — Вот теперь все, держите!

— Я всегда верил в вас, сын мой, — сказал отец Жером, принимая мешок и сгибаясь под его тяжестью. — Господь благословит вас за это! Уверен, что это он руководил вами, когда вы совершали это благое дело! Ну что ж, идите, помолитесь, дети мои, а я пока отнесу это, — он кивнул на мешок, — куда-нибудь. Нехорошо, если из-за него кто-нибудь из чад божиих собьется на дурные мысли прямо в храме.

Рене взял Селесту за руку, и они подошли к чаше со святой водой, стоявшей перед фреской, изображающей Пречистую Деву. Селеста опустила пальчики в воду и перекрестилась. Склонила головку и зашевелила губами, читая молитву. Она была так мила в эту минуту, что Рене не мог отвести от нее взгляд. Не глядя, он сунул руку в чашу со святой водой и не сразу понял, что его кто-то за нее схватил. От неожиданности он резко дернулся, глянул в чашу и отчетливо увидел в ней зеленоватое лицо, улыбающееся ему знакомой острозубой улыбкой.

— Твою!..

— Держи подарок к свадьбе, глупыш! — раздался тихий шепот у него в ушах. — Мы в расчете!

Рене рванул руку изо всех сил и упал, не удержав равновесия, потому что, как он понял, уже падая, его руку никто не держал.

— Рене, что с тобой?

Селеста метнулась к нему, присела рядом, обеспокоенно глядя на него.

— Ничего, милая, — ответил Рене, поднимая пострадавшую конечность. Ему казалось, что она горит огнем от прикосновения русалки.

Ничего подобного, рука была в полном порядке, разве что ладонь судорожно сжата в кулак. Приложив некоторое усилие, Рене разжал пальцы и с удивлением увидел, что у него на ладони лежит перстень с огромной переливающейся жемчужиной.

— Что это? Какая прелесть! — Селеста протянула руку к кольцу. — Можно?

— Конечно, можно, — ответил Рене, поминая про себя русалку самыми недобрыми словами. Вот стерва, издевается. Даже в церковь пролезть не постеснялась, нечисть. Подарок, надо же. Рене посмотрел на Селесту, восторженно крутящую в пальцах перстень. Меньше всего ему хотелось, чтобы она носила подарок этой чертовой рыбы. Хотя… Женщина всегда знает, что именно нужно другой женщине.

— Это тебе, Селеста, — сделав над собой некоторое усилие, сказал Рене. — Мой свадебный подарок.

— Рене! — Селеста подняла на него полные слез глаза. — Ты привез его с другого края света! Теперь я верю, что ты обо мне помнил!

— Конечно, помнил, родная. — Рене неловко обнял ее, пряча виноватые глаза. Помнил, как же. Если бы помнил так, как должен был, то Лулу осталась бы жива. Впрочем, тогда и он до сих пор гнул бы спину на месье Тульона. Нет, все равно, больше никакой лжи.

— Дети мои, что это вы здесь делаете? — строгим голосом поинтересовался подошедший отец Жером. — Я, кажется, просил вас помолиться?

— Мы помолились, святой отец, — сквозь слезы улыбнулась ему Селеста. — Просто у Рене слегка закружилась голова…

— От счастья, отец Жером, — сказал Рене, вставая и подавая руку Селесте. — Так вы нас повенчаете?

— Да, идемте, все готово.

В церкви по-прежнему царил беспорядок, хотя и не такой громкий, как прежде. Пираты все-таки выбили непокорную дверь и отправились всей командой ловить Жерара, а остальные гости хоть и разбились по кучкам, бурно обсуждая происходящее, но все-таки помнили, что они в церкви, и вели себя почти прилично. Отец Жером попытался привлечь их внимание, но безуспешно, и махнул рукой. Люди есть люди.

— Начнем, если вы не возражаете, — обернулся он к Рене. — Я уверен, ваши гости присоединятся к нам позже.

Рене был абсолютно равнодушен к тому, соизволят гости обратить внимание на их венчание или нет. Главное, чтобы венчание состоялось. Не выпуская руки Селесты, он встал перед алтарем и сказал:

— Мы готовы, отец, начинайте.

Отец Жером оказался прав. Как только с клироса зазвучали прекрасные голоса певчих, порядок в храме начал быстро восстанавливаться. Рене стоял спиной к гостям и не видел, что там происходило, но шум стал гораздо тише, что означало, что у их венчания все-таки будут свидетели. И это прекрасно, потому что доказывать потом кому-то законность своего брака у Рене не было ни малейшего желания. Правда, стоя спиной к самым уважаемым людям Нанта, не видел он и того, как его дядя, обнаружив свою дочь выходящей замуж за непочтительного нахала (пусть мальчишка и оказался ни в чем не виноват), обнажил шпагу и бросился к жениху. Но это было даже к лучшему. Тестя остановили, и он быстро успокоился, а отношения между ними этот инцидент мог испортить надолго. Не видел Рене и того, как его команда притащила в церковь упирающегося Жерара. Брат Рене выглядел слегка помятым и, судя по довольной физиономии Топора, вполне готов был дать показания.

Когда Рене с Селестой наконец обменялись кольцами и священник объявил их мужем и женой, церковь огласилась радостными криками. К ним заспешили с поздравлениями, но пираты быстро всех оттерли, пропустив к Рене только мэра и отца Селесты. Мэр под насмешливыми взглядами пиратов велеречиво поздравил новоиспеченного барона де Гранси с женитьбой и выразил надежду, что он будет таким же законопослушным и щедрым сыном города, каким был и его отец. Насчет законопослушности все присутствующие засомневались, но открыто выражать свои сомнения не стали. Судья поздравил зятя сдержанно и скупо, зато дочь крепко обнял и долго не отпускал.

После этого новобрачных начали поздравлять пираты. Они сначала вежливо прикладывались к ручке мадам де Гранси, говоря положенные в таких случаях фразы, а потом с воплями сжимали Рене в медвежьих объятиях, ломая ему ребра.

— Ну, будь здоров, капитан!

— А жена у тебя красотка, капитан!

— Ну ты даешь, Резвый, на пять минут отошли, а он уже женился! Вот уж действительно резвый!..

Наблюдая эту вакханалию, отец Ансельм, которому выходки Рене в бытность того семинаристом попортили немало крови, обратился к отцу Жерому:

— Грех так говорить, но я считаю, хорошо, что этот мальчик так и не стал священником. Да простит меня покойный барон, царствие ему небесное, но его сын всегда был чересчур резвым для нашей матери-церкви…