— Кость Сгоревшего Человека, — ликующе выкрикнул он, вертя ее так и сяк в собственных костлявых пальцах. — Костер, костяк. Рассказать тебе об этом?

— Пожалуйста.

— В День Середины Зимы мерикиты сжигают самое большое бревно, какое только могут найти, а то, что останется, смешивают с золой всех очагов. Они называют это «зарыванием Зимы» или «сожжением Сгоревшего Человека». Видишь ли, они так торопят весну. Потом в их каминах начинают появляться вот такие угольки — они напоминают не только фаланги пальцев, все другие кости тоже. Их копят, пока не наберется около двух сотен — полный скелет. Перед самым Кануном Лета вдоль границ земель, на которые претендуют мерикиты, раскладываются костры, и в каждый помещается такая «кость». Во время празднества вождь раздевается догола и обмазывается угольной пылью, олицетворяя Сгоревшего Человека. Потом он прыгает через первый костер, и «кость» в нем вспыхивает. Все «кости» и все костры воспламеняются одновременно. Шаманы-старейшины заявляют, что и вождь пролетает над всеми огнями сразу.

— Полагаю, так они вырывают смерть из земли, чтобы подготовиться к лету.

Старик скорчил рожу, недовольный, что его опередили.

— Ну да, и еще кое для чего.

— И?

— Ха! Кредит исчерпан! — Он с торжествующим видом опустил кость в карман. — Всегда веди счет, девочка, и держи вопрос про запас.

Проклятие. Индекс — лицемер и хитрец и вовсе не такой уж сумасшедший чудак, каким считают его коллеги. Его теория «ничто не случайно» идет параллельно ее собственным решениям узнавать правила всех игр, в которые она оказывается втянута. Как и Индекс, Джейм жаждет фактов, чтобы понимать причины и таким образом (желательно) избегать врезаться лбом в следствия. После года исследований в Тай-Тестигоне девушка думала, что может безболезненно освободиться от всех природных божков, как и от случайных ударов своего бога. Да, это действует в так называемом Новом Пантеоне. Но ясно и то, что Индекс прав и в Ратиллене существуют более древние силы, по отношению к которым Кенцират избрал дорогу неведения. Старый Пантеон Тай-Тестигона вырос из самой природы своего мира, его не ограничивают Восточные Земли, он… стихиен?

Сгоревший Человек и Земляная Женщина, огонь и земля. Тишшу и Речная Змея, воздух и вода.

«Ищи Четырех», — сказал Глас Божий.

Нет. Это не может быть так просто, это и вправду совсем не просто. Если Змея — оставшийся кусочек Темного Порога, как утверждала Коттила, то она совсем не часть этого мира. Хотя тот сом… И как это так, ведь, по словам Киндри, аррин-кены веками безуспешно ищут Четырех, а она тем временем притягивает их, как мед мух? Одно дело вообразить себя центром мироздания и совсем другое — обнаружить, что это может оказаться правдой.

«Ратиллен наблюдает за мной, — вздрогнув, подумала девушка. — Почему?»

— Всякое может случиться сегодня, в Канун Лета. — Индекс неодобрительно рассматривал ее. — Странные вещи творятся в Заречье, и ничто не случайно, там или здесь. Следи за тем, где мы остановимся по пути к дому. Там будет пример, подожди и увидишь.

— Чудесно. — Джейм с кривой улыбкой глядела вниз, на безымянную облачную равнину. — Только скажи, куда смотреть.

— Туда. — Серод показал на юг.

В тумане маячил клочок красной ткани, привязанной к колышку. Сперва Джейм решила, что кто-то развернул свой личный импровизированный флаг, но потом заметила, что вокруг тряпки пелена медленно оседает. Появилась вертикальная доска, на которой держался кол, затем несколько бревен, вразнобой скрепленных друг с другом, а потом и шаткая, будто слепленная из обломков, башня.

— Вот, — гордо сказал Серод, — это высочайшее строение Каскада. Башню соорудили прошлой зимой, чтобы с высоты следить за всем разом. Я, э-э, так полагаю.

Джейм усмехнулась. Как это похоже на Серода, он неизлечимо честолюбив.

— Каскад? — переспросил Индекс. — Не пойдет. Мы можем зацепиться только за развалины.

Значит, и он думал о том же.

— Это не развалины, — согласилась Джейм, — но остров основан очень, очень давно. Наверное, поэтому он и притягивает.

Или их влечет что-то другое, не город, а кое-что рядом, одно из последних мест в Ратиллене, которое ей хотелось бы посетить во второй раз, и сейчас оно чуть ли не под самым носом. Ничто не происходит случайно.

— Я оставил в Каскаде пару вещей, когда головорезы милорда схватили меня, — сказал Серод. — Может, они все еще там. — И прежде, чем кто-то успел его остановить, юноша развернулся и бросился вниз по юго-западной угловой лестнице.

Джейм уставилась ему вслед.

Индекс стиснул ее руку:

— Куда это ты собралась, девочка?

— Извини, никакого кредита, — ответила она, ловко высвободилась и убежала.

Предвестья опустились, оставив после себя верхнюю часть утеса, на которой обычно стоял замок летописцев. Джейм и Жур сбежали по главной лестнице, миновав возвратившиеся этажи деревянного лабиринта. Ниже слышались шаги Серода, но на зов он не отвечал. Глупо так рисковать из-за какого-то вздора, тряпья. И плохо, что она допустила эту дурацкую экспедицию. Действительно плохо.

Серый туман стелился по ступеням, скрывая их. Джейм спускалась с опаской, вслепую, довольно неуклюже продвигаясь сквозь вязкую мглу, больше похожую на болотные испарения, чем на предвестья. Обонянием Жура она чуяла запахи влажной почвы, мокрой шерсти, свежего навоза. Навстречу летело приглушенное блеяние. Вот они уже и под облачным потолком, заглядывают в заполненное грунтом углубление посреди Великого Каскада. В обычной жизни здесь был парк, а теперь плечом к плечу толпились несчастные овцы. Так было и прошлой зимой, когда островной город готовился к возможной осаде Роя пустошей. На этот раз стадо, должно быть, собрали в преддверии шторма.

А наверху не видно ни следа училища. По-видимому, оно все еще там; но предчувствие говорило, что, когда дымка растает под лучами утреннего солнца, замок исчезнет. Снова придется карабкаться, чтобы не отстать, а отойти-то надо подальше, чем Сероду.

Каскад состоял из более чем тридцати островов, лежащих в месте слияния Серебряной и Медлительной, неподалеку (чуть выше по течению) от Водопадов. Каждый остров, от Великого Каскада до скалы десяти футов в поперечине, был опустошен изнутри тысячи лет назад и надстроен, превратившись в нагромождение башен, связанных веревочными дорожками, переброшенными над быстрой водой. К этому времени весь город обычно был уже на ногах, просыпались все, начиная с элегантных обитателей главного острова и кончая босяками у причалов барж в устье Медлительной. Однако этим утром горожане еще не распахивали дверей, дожидаясь, когда унесутся прочь последние дуновения грозы. Так что Джейм с Журом шествовали по канатным переходам в одиночестве, пустовал и мост, изгибающийся над дымящейся водой Серебряной, ведущий на западный берег.