Александр резко остановился и схватил счастливого Пу за плечо.

– Почему ты называешь его Мбеле? Откуда у него такое имя, если он появился только недавно?

– Мбеле жил дольше, чем Пу и Аба! – торжественно изрек старик. – «Мбеле» значит «Ужас озера» на языке древних апа! Пу победил Мбеле!

Ковалев посмотрел на свой экипаж несчастными глазами. Суворин поспешил юркнуть за Мариса, но тщетно.

– Экипаж, в одну шеренгу становись. Равняйсь! Смирно!

Набор нехитрых военных заклинаний извлек Суворина из укрытия и поставил на место, которое он ненавидел лютой ненавистью: последним.

– Крокодил – никакая не пространственная тварь, а просто огромная рептилия. Апа нас поняли, как могли, мы сделали, что могли. В результате мы не выполнили задачу. Слушай мою команду. К девятнадцати часам вычистить и перезарядить все оружие. Отбой в двадцать часов. Выступаем в семь утра с проводником на броне. Разойдись!

Засыпали танкисты под звуки отчаянного веселья, отблески костра и крики «Мбеле! Мбеле!».

– Марис, Марис, слышь, я ведь честно, хотел его добить для верности. Такая туша! Без головы оно вернее, а, слышь, Марис, – услышал Александр перед тем, как провалиться в черный, пустой, освобождающий от дневных недоразумений сон.

* * *

Старый Пу отчаянно визжал, пытаясь спрыгнуть с жесткой спины громко ревущего бегемота Та. Копье и лук он уже сбросил наземь и теперь собирался отправиться за своим имуществом. Ковалев, высунувшись из люка по пояс, держал отважного охотника за руку и набедренную повязку. В конце концов Иван остановил машину и заглушил мотор. В наступившей тишине Ковалев отчетливо сказал старику на ухо: «Если ты не поедешь с нами, я скажу всем, что это не ты убил Мбеле. Если ты струсишь сейчас, кому поверят – тебе или мне? Твоя часть от общей добычи снова станет скудной, как у всех, а сейчас ты почти равен вождю. Выбирай».

Старик обмяк и больше не сопротивлялся. Он вцепился двумя руками в скобу на башне и уставился вперед обиженными слезящимися глазами. Иван сбегал назад, подобрал копье, лук и пристроил их за башней.

Старик Пу всю дорогу молчал, иногда оживляясь и показывая Ковалеву пальцем нужное направление. Он помнил, что Са велел ему вести их твердой дорогой – раз, самой короткой – два. За это старика обещали отпустить за пять полетов стрелы от Святой рощи. Через час и тридцать минут по командирским часам старик заволновался, показывая пальцем на темную полоску леса у горизонта.

– Святая роща, Святая роща! Пу должен уходить! Са обещал!

Для верности проехали еще немного.

– Вот теперь – пять полетов стрелы, не больше, – сообщил Ковалев.

Иван остановил тридцатьчетверку и помог старому охотнику слезть. Приняв из рук Ва свое копье и лук, Пу поклонился и без промедления бросился бежать.

Роща была так себе, не густой и не редкой. Иван дал круг по границе деревьев.

– Всем, кроме сержанта Суворина, покинуть машину! Сержант Суворин, двигатель не глушить! Глядеть в оба!

– Есть не глушить! Есть в оба!

Грохоча оружием, Марис и Неринг скатились по броне на землю и заняли позиции у гусениц. Ковалев внимательно смотрел на кусты, затем медленно спустился с башни, придерживаясь за ствол орудия. Нечто неопределенное беспокоило Александра, и он все время возвращался взглядом к группе невысоких, кряжистых деревьев с густой листвой. Вся остальная растительность была гораздо моложе и не выглядела так внушительно. Ковалев нагнулся к люку водителя и сказал, показывая в сторону группы деревьев: «Ваня, давай малой скоростью напролом. Мы на броне, ты полегче, ладно?»

По команде Ковалева Виктор и Марис снова заняли места на броне. Медленно и очень деликатно Иван наезжал на тонкие деревья, стараясь не сломать их, а именно повалить. Конечно, ему было бы проще, если бы все были внутри, но раз командир решил остаться снаружи, так тому и быть.

Мелкие деревья кончились, открывая зеленую поляну, в центре которой росли полдюжины древесных великанов. Они сплетали кроны так густо, что дождь вряд ли достигал земли. Неринг отметил, что большие узорчатые листья были скорее похожи на листья платана. Между стволами гигантов танк мог бы проехать свободно, но Ковалев приказал остановиться и развернуться боком к природному шатру. Ивану было велено заглушить двигатель и присоединяться к экипажу.

В роще царила необычная тишина. Через несколько минут танкисты поняли, чего не хватало: в самый разгар дня молчали птицы. Странно, в таком лесу обычно можно оглохнуть от щебета, свиста и писка, а здесь уши закладывала ватная тишина.

Танкисты вошли в круг деревьев. Марис присвистнул: на коре ближайшего дерева, на полметра выше своего роста, он увидел потертости. Кора была снята почти до ствола, а по краям виднелись клоки коричневой шерсти. На метр ниже кора была процарапана уже чем-то твердым. Царапины, как и потертости, были направлены горизонтально. То же самое было обнаружено на остальных деревьях.

Суворин извлек из-за пазухи жезл Великого Дракона и показал спутникам изображение ойка Стура:

– Это он, точно!

– Да, здоровенный бык. Вот тут он бок чесал, – Александр показал пальцем на верхнюю потертость, – а здесь – рогами терся. Птицы молчат не просто так. Похоже, нет больше местного Хранителя. Пойдем, прочешем рощу. До конца дня управимся. Будем двигаться по солнцу, дистанция – на расстояние прямой видимости.

Конца дня ждать не пришлось. Раздувшийся труп ойка Стура нашел Иван, наткнувшись на волну тошнотворно-сладкого трупного запаха, хорошо знакомого каждому воевавшему. Над ойком жужжал рой насекомых, причем не было замечено ни одного животного-падальщика.

Суворин обошел вокруг мертвого Хранителя. Остальные отошли в сторону и ждали с наветренной стороны. Бык лежал так, как если бы смерть застала его при попытке встать с колен на передние ноги. Огромные рога поверженного Хранителя были цвета золотистой соломы. Никто из экипажа не видел быка с такими рогами. Иван вдруг махнул рукой, показывая, чтобы все оставались на месте, и отправился прочь от быка, часто останавливаясь и оборачиваясь. Примерно в двадцати метрах Суворин присел на корточки, словно собирая ягоды, затем быстро пошел по широкой дуге и присоединился к товарищам. Он то и дело нервно принюхивался к рукаву – трупный запах имеет свойство мерещиться даже тогда, когда его уже нет. Теперь же Ивану казалось, что вся его одежда, кожа и даже оружие источали приторный запах смерти.

– Товарищ командир, ойка Стура убили, – предупреждая едкое замечание, готовое сорваться с уст капитана, Суворин торопливой скороговоркой продолжил: – Убили из огнестрельного оружия. Бок – сплошное решето. Навылет пули не прошли, такая громадина!

Иван вытянул вперед кулак и разжал ладонь. На ладони лежали латунные гильзы. Неринг медленно, как во сне, протянул руку и взял одну гильзу.

– Девятый калибр, «парабеллум», 1943 год.

– Где – год? – удивился Ваня.