– Здорово, Мирон, это Зольский. Как дела?

– Вроде, нормально, – бодро ответил Собко.

– В Москву собираешься?

– Нет, остаюсь в Киеве.

– Почему? – удивился Зольский.

– Меня с дублем оставили, а с собой привезут другого врача – Катомского.

– Как жаль, а я тебя ждал, – не скрывая своего разочарования, произнес Зольский. – Думал, гостинцы привезешь.

Под «гостинцами» подразумевались деньги, которые предназначались Зольскому от участников киевского тотализатора за ту информацию, которую он им предоставлял.

– Не бойся – куда денутся твои гостинцы? – обнадежил собеседника Собко.

– А массажем теперь кто у вас занимается?

– Пока не взяли никого – выбирают.

– Может, ты кого-то им предложишь?

– Я уже предложил однажды и видишь, чем это закончилось.

– Но ты еще раз предложи. Скажи, что специалист очень хороший – с опытом международной работы.

– У тебя есть кто-то на примете?

– Не было бы, разговора не заводил.

– Хорошо, я попробую.

– А тебя по прошлому массажисту не теребили?

– Было дело, но я отбрехался – вроде, все гладко прошло. Хотя интервьюер настырный попался.

– Кто такой?

– Некто Оленюк. Но, надеюсь, больше меня беспокоить не будут. Племянник нормально до места добрался?

– Жив-здоров, привет передает. Так что бывай – не кашляй. Я тебе на днях еще раз позвоню – узнаю насчет нового массажиста.

И Зольский, повесив трубку, покинул переговорную кабинку.

Выйдя на вечерний проспект Калинина, он закурил сигарету. Прямо перед ним, через дорогу, горел огнями ресторан «Прага», а слева сиял неоновой афишей кинотеатр «Художественный». На афише красовался огромный плакат нового фильма «Жизнь на грешной земле» с Анатолием Кузнецовым в главной роли. «Надо будет сходить с женой на эту картину – она Кузнецова любит. Да и я к нему неравнодушен. Как же он Сухова сыграл в «Белом солнце» – пальчики оближешь. Даже не предполагал, что он так может», – думал Зольский, делая глубокую затяжку. После чего он зашел под арку и неспешным шагом направился домой, в Мерзляковский переулок. А пока шел, мучительно размышлял над последним сообщением Собко.

«Он упомянул про некоего Оленюка, который пытал его по поводу смерти массажиста. И ко мне сегодня заходил Оленюк – сыщик из Киевского угро. Судя по всему, это одно и то же лицо. Интересно, зачем он приехал в Москву? Однозначно, не для того, чтобы делиться передовым опытом с московской милицией. На меня они вышли понятно почему – я разговаривал с тем милиционером, который задержал Пустовила. Но улик против меня никаких нет – разговор тот длился чуть больше минуты. И ничего подозрительного я в нем не говорил. Более того: поручился за Пустовила, чтобы его отпустили. Хотя вели себя эти следаки как-то настороженно. Подозревают? Вполне может быть. Только улик у них против меня нет и быть не может. Или это Моченый все-таки какой-то след оставил?»

Подумав об этом, Зольский остановился, не донеся сигарету до рта. Его внезапно пронзила страшная мысль.

«А ведь этот Оленюк приехал в Москву не за мной, а за Моченым. Видимо, этот бывший боксер все-таки где-то облажался. Наследил, сука, в Киеве, вот этот сыскарь теперь здесь и ошивается – ищет выходы на него. Ну, точно, как же я сразу не сообразил. Если этот розыскник столь прыткий, то не сегодня, так завтра он железно на Моченого выйти может. А через него и на меня. Да, Ленчик, не надо было тебе Пустовила трогать. Но уж больно большим был соблазн – тридцать тысяч в наше время на земле не валяются. Тем более деньги явно «левые», незаконные – про такие в милицию обычно не заявляют. Да еще если знаешь, где эти деньги лежат – Пустовил ведь всегда в одной и той же гостинице и в одном номере останавливается. Вот и не удержался. Тут еще зима на носу и Ларочка ныть начала: хочу, мол, новую шубку из песца. Как тут устоять? Вот что значит иметь молодую любовницу – чего только не сделаешь, чтобы она тебя хорошо ублажала. Эх, все говно в этой жизни происходит из-за баб! Хочешь перед ними форсануть, а это вон как порой оборачивается. Однако, что сделано, то сделано. Надо думать, как ниточки к себе обрубить. Впрочем, чего думать – путь-то всего один. Надо Моченого замочить – и концы в воду. На нем все ниточки и оборвутся».

Подумав об этом, Зольский выбросил сигарету в сторону и бодрым шагом зашагал по направлению к своему дому.

9 октября 1973 года, вторник, Москва, Старая площадь, кабинет Леонида Брежнева

Когда Юрий Андропов вошел в кабинет генсека, держа в руке цилиндрический футляр для чертежей, Брежнев, увидев это, рассмеялся и сказал:

– Ну ты, Юрий, прямо, как заправский чертежник стал. Помнится, у нас на Днепровском металлургическом заводе имени Дзержинского, где я работал перед войной, с таким футляром ходил еврей Гебман – инженер по технике безопасности.

Улыбнувшись этому сравнению, Андропов молча снял крышку с футляра и извлек на свет свернутый в рулон кусок ватмана. Разложив его на столе – при этом на его углы положив тяжелые предметы со стола генсека – шеф КГБ сообщил:

– Вот, Леонид Ильич, плод нашей работы за последние полтора года.

– Что за работа, Юрий? – спросил генсек, доставая из кармана пиджака футляр с очками.

– Помните, как-то я рассказывал вам, что мы раздобыли сведения о том, что в нашей стране существует подпольный тотализатор? Его участники делают крупные денежные ставки на результаты футбольных матчей в высшей лиге.

– Да, был такой разговор, – кивнул головой Брежнев, водрузив на нос очки.

– Это – план-схема того самого тотализатора, раскинувшего свои сети в нескольких крупных городах страны.

Склонившись над схемой, Брежнев стал внимательно ее рассматривать.

– Надо же, эта штука есть не только в Москве, но даже в Киеве, Ташкенте и Ереване? – удивленно воскликнул генсек, поднимая глаза на Андропова.

– Они объединились в единую систему два года назад, а до этого существовали автономно, – сообщил шеф КГБ. – Именно с этого момента мы за них и взялись.

– Каким образом?

– Внедрили в московскую систему своего агента.

– Судя по всему, толковый мужик?

– Не жалуемся. И оперативный псевдоним у него красивый – «Огонек».

– Значит, с огоньком работает, – улыбнулся генсек, снова склонившись над схемой.

– Интересная география у этой организации, – вновь произнес генсек, водя пальцем по ватману.

– Все очень просто – это республики, которые имеют футбольные команды, представленные в высшей лиге.

– А почему нет Минска – там ведь тоже в футбол играют? – поинтересовался Брежнев.

– У них теневая экономика слабенькая – не дает ей Машеров развернуться, – ответил Андропов.