– Ты потрясающе выглядишь, тетя, ни одной морщинки, чудесная кожа, свежий цвет лица. Глядя на тебя, можно подумать, что секрет вечной молодости наконец открыт. Признайся, ты прячешь в подземелье своего альпийского замка алхимическую лабораторию?

– Ты почти угадал, Франс, – тетушка подмигнула. – Есть у меня лаборатория, но только не в подземелье. Знаешь, я много лет потихоньку изучаю старинные растительные снадобья, это так увлекательно.

– Генрих очень верит в народную медицину, – оживилась матушка.

– Кто, прости? – спросила Софи-Луиза.

– Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС, – объяснила баронесса, гордо вскинув подбородок. – По его инициативе издана роскошная иллюстрированная энциклопедия лекарственных растений, он заботится о возрождении традиции древних германских врачевателей, под его руководством выращивают целебные травы.

«Заключенные в концлагерях», – мысленно уточнила Габи.

– Ну, мои опыты значительно скромнее, – Софи-Луиза пожала плечами. – В медицину я не лезу, меня больше интересует косметика. Цветочные воды, эссенции, кремы и мыло на растительной основе, никакой вредной химии, все натуральное.

– Тетя, только не говори, что ты сама варишь мыло! – воскликнул Франс.

– А почему бы и нет? Видишь ли, я страшная привереда. Когда я узнала, что в производстве мыла, даже самого дорогого, используют собачий жир, а в крем добавляют нефтепродукты, мне стало дурно.

– Какой ужас! – матушка всплеснула руками. – Лучше бы ты этого не говорила, Софи, как же мы теперь будем мыться?

– Гертруда, не волнуйся. Я привезла тебе, Франсу и Габриэль кое-что интересное, надеюсь, вам понравятся мои скромные подарки.

Вызвали горничную, через минуту лакей внес большую корзину. По гостиной разлились запахи флердоранжа, розы, сандала. Софи-Луиза принялась показывать склянки зеленого и синего стекла, керамические баночки, бруски мыла, обернутые в лоскуты тонкой рогожки.

– У меня сохранился бабушкин блокнот с рецептами домашней косметики, в библиотеке я раздобыла несколько старинных лечебников и просто попробовала. Август и дети вначале посмеивались надо мной, но теперь вся семья пользуется только моей продукцией. В саду, в одной из зимних беседок, я устроила отличную лабораторию.

– Ты всегда была чудачкой, – баронесса брезгливо принюхивалась и разглядывала подарки. – Но, признаться, такого я не ожидала даже от тебя, дорогая сестричка, стыдно сказать кому-то: герцогиня Рондорфф на старости лет…

– Это же прелесть! – перебила ее Габи, весело хлопнув в ладоши. – Гертруда, ваша сестра настоящая волшебница! Франс, ты чувствуешь, какие сказочные ароматы? Вот роза, лаванда. А это бергамот и чуть-чуть лимона? Верно? Я угадала?

– Почти. Это нероли, цветы апельсинового дерева.

– Напоминает нафталин, – холодно изрекла баронесса.

– Трудди, ты никогда не умела различать запахи, – мягко заметила Софи-Луиза.

– Я?! Да у меня с детства собачий нюх! И мне стыдно, что моя сестра занимается всякой ерундой!

– Но ведь твой обожаемый Гиммлер выращивает травы.

Матушка возмущенно запыхтела.

– Генрих глубоко образованный человек, изучал биологию, медицину, эзотерику, он лучший в рейхе специалист по древним наукам!

– Вот как? – Софи-Луиза недоуменно подняла брови. – А я слышала, он специалист по разведению кур.

– От кого, интересно, ты это слышала? – баронесса прищурилась. – От евреев, которыми кишит твой замечательный Цюрих?

– От кур, – небрежно бросила Софи-Луиза и обратилась к Габи: – Вот это я приготовила специально для вас, юная фрейлейн, флердоранж и жасмин. Для тебя, Франс, я выбрала сандал с розмариновой ноткой. Было бы очень мило с твоей стороны напечатать в «Серебряном зеркале» пару-тройку статей о преимуществах натуральной косметики.

– Что?! – вскинулась баронесса.

– Видишь ли, Трудди, мы с Августом решили открыть небольшую фирму, – терпеливо объяснила Софи-Луиза. – Уже есть название – «Нероли», в типографии заказаны этикетки, буклеты. Без рекламы нам не обойтись.

– Ты собираешься еще и торговать этим? – баронесса всплеснула руками. – С ума сошла? Хочешь стать посмешищем? Какой стыд! Франс не будет участвовать в твоем шарлатанстве, рекламировать твои жалкие домашние поделки! Я не позволю! «Серебряное зеркало» приличный журнал!

Когда матушка наоралась, повисла тишина. Франс хмуро нюхал кусок мыла. Софи-Луиза открыла портсигар, вставила в мундштук тонкую папироску. На лбу баронессы блестели капельки пота, она сопела и победно косилась на сестру. У той явно испортилось настроение.

– Я уверена, журнал только выиграет, если станет печатать материалы о натуральной косметике, – осторожно заметила Габи. – Здоровый образ жизни, возвращение к древним традициям, к истокам, к природе, все это очень актуально сегодня. Фюрер, рейхсфюрер наверняка одобрили бы такое полезное начинание.

По лицу баронессы пробежала легкая судорога. Последняя фраза подействовала на нее магически. Нарисованные ниточки бровей сдвинулись у переносицы, рука схватила граненый синий флакон.

– Это что?

– Герань и лаванда, – со вздохом объяснила Софи-Луиза. – Нет, Трудди, так ты не услышишь запах, флакон закрыт герметично.

– А ведь наверняка с природными ароматами связано много забавных историй, – задумчиво произнес Франс. – Вот только не знаю, кто мог бы взяться за это?

– Я! Кто же еще?!

– Габи, но это совсем непросто, ты до сих пор не закончила свою книжку, у тебя ни на что не хватает времени, – заметил Франс.

– К тому же ты должна готовиться к свадьбе, – напомнила матушка.

– Я справлюсь, я все успею, конечно, придется съездить в Цюрих, и не раз, и в библиотеке посидеть, но я люблю, когда много работы, это отлично мобилизует, тем более кое-что об ароматах я знаю, я ведь писала серию очерков по истории духов, и, между прочим, читателям это понравилось, даже поднялся тираж.

Софи-Луиза обняла и расцеловала ее.

– Габриэль, буду счастлива принять вас у себя в замке в любое удобное для вас время. Когда вы решите отправиться в Цюрих, дайте мне знать, я пришлю шофера встретить вас.

Было решено, что фрейлейн Дильс не только напишет серию статей, но и станет рекламным лицом косметической фирмы «Нероли».

Баронесса фон Блефф и герцогиня Рондорфф простились очень нежно, как подобает любящим сестрам.

* * *

Когда зазвонил внутренний телефон и трубка скомандовала голосом Поскребышева: «Иди!», Илья сначала не поверил своим ушам, а потом облегченно вздохнул. На самом деле не было ничего хуже, чем сидеть и ждать вызова. Постоянно имелась какая-нибудь работа, она отвлекала, но все равно ожидание превращалось в тихую вечную пытку, которая длилась день за днем, час за часом.